Рубиновая верность
Шрифт:
– Подстраховаться мог, – согласился он. – Только у меня сейчас нет выбора, а значит, и у тебя тоже.
Его голубые глазки, уже не скрытые очками, так беспокойно вращались в орбитах, что я догадалась, кто сейчас является хозяином положения. Не Алик. А если не Алик, значит, я.
– Я вижу, что вам настолько остро понадобились деньги, что вы не можете ждать указанных в завещании сроков, не так ли? – задала я очень неприятный для гиганта, сидящего напротив меня, вопрос.
– Допустим.
– Тогда я должна знать, какие события повлияли на перемену ваших планов.
– Какого черта?!
– Лысого! Я должна знать все или…
– Или что?!
– Или
– Да я… придушу твоего Айболита собственноручно… – прошипел он, гадко брызгая слюной.
– И ничего не получите! – расхохоталась я, хотя мне было совершенно не смешно. – Я хоть и не читала завещания, чувствую, что еще рано его… душить…
– Тебя зато… в самый раз… – угрожающе проговорил он.
– И зачем же? Какой смысл в моей смерти?
Если вы никогда не произносили слова «смерть» по отношению к собственной персоне при человеке, который запросто может лишить вас жизни, искренне желаю, чтобы такое с вами и не случилось. Ощущения при этом, мягко говоря, не из приятных.
– Если я в ближайшее время не получу денег, то все вообще потеряет смысл, поняла?! – рыкнул Алик. – Что при этом какая-то жалкая твоя жизнь?!
– А как же дружба с Назаренко с детства? – спросила я, проглотив заявление о никчемности собственного существования.
– Повторяю, все это не твоего ума дело!
– Ну, хорошо, – я решила, что хватит дразнить волков, – приносите свидетельство, тогда поговорим.
– На это нужны деньги.
– Сколько?
Алик назвал такую запредельную сумму, что у меня отвалилась челюсть:
– По-моему, за такие деньги можно не только свидетельство выписать, но и убить заодно… человек двести…
– Кончай базар! – злобно выкрикнул Алик. – Пиши чек!
Я решила выписать. Какое мне дело, куда пойдут деньги Ильи?! Видать, Алик совсем некредитоспособен. Плевать!
Алишер Никитич Самодеенко, в быту – Алик, получил от меня гораздо больше, чем две трети состояния. Почти все. Я так решила. Мне нужен был только Ленечка. Деньги Назаренко его от меня лишь отдаляли. Алишер очень не хотел, чтобы это стало известно СМИ, но мне нужно было, чтобы они переключили свое внимание с меня на него. Пусть общественность Питера и, главное, Зацепин узнают, что я больше не владелица империи «Маргарита». Вопреки желанию Самодеенко, журналюги были мной собраны и получили массу интересной информации.
Мы с Ленечкой бурно отпраздновали наше освобождение от назаренковского гнета. Я рассчитывала, что мы наконец очистили наши отношения от разъедавшей их плесени, но оказалось, что она уже очень глубоко пустила свои корни. Зацепин, как пристяжная, продолжал косить глазом в сторону. Я никак не могла понять, что тяготило его теперь, когда Илья больше над нами не властен. Все стало понятно, когда владелец фирмы «Маргарита» Алишер Никитич Самодеенко был застрелен в собственном подъезде. Возле его распростертого в луже крови тела нашли смятый лист бумаги, на котором было написано: «За невыполнение возложенных обязательств. Назаренко».
– Я так и знал! – кричал мне после выпуска теленовостей Ленечка. – Этот гад и над Самодеенко поставил человека! Мы никогда не освободимся от твоего чертова Назаренко! Его карающая длань всегда будет висеть над нами! Я не могу! Я не хочу так жить!!
– Ты хочешь в очередной раз бросить меня, Ленечка? – спросила я.
– Ты прекрасно знаешь, что не брошу! Но могу я хотя бы выпустить пар?!!
Назаренко все-таки был всего лишь человеком, а не Господом Богом. Похоже, что с кончиной Самодеенко
На этот раз вообще все было по-другому. Ленечка не косил глазом и не настраивался на волну другой женщины, поглощая на моей кухне свои любимые макароны по-флотски. Он однажды просто заявил, что любит другую. Потом подумал и сказал, что уходит от меня наконец навсегда. Я видела, что он говорит правду. Он не просто увлекся, пытаясь спастись от вымотавшей его любви ко мне. Ленечка полюбил. Мне ли не знать, как он выглядит, когда любит!
– Ну и кто же эта счастливица? – спросила я, стараясь держать хвост пистолетом и не взвыть.
– Зачем тебе это знать, Рита? – скривился он.
– Из чистого любопытства… – Я говорила неправду, потому что дело было не в любопытстве, а в невыносимости тяжести любви к нему. Я рыла бы носом землю, чтобы узнать, кто эта женщина, если бы Ленечка не сказал сам:
– Это Эмма…
– Эмма?! Эмма Григорьевна?! Ваша коммерческая директриса?!
Зацепин кивнул. Меня бросило в жар. Я вытерла липкую испарину на лбу и сказала:
– Но ты же клялся, что между вами никогда ничего…
– Тогда действительно не было ничего.
– И когда же…
– После той разборки на вокзале, которую, кстати, ты нам и устроила… Не сразу, конечно… Но если бы ты эту разборку не устроила, то, возможно, между нами с Эммой так ничего и не случилось бы… Жила бы она со своим мужем, а я с тобой, но… В общем, мне пришлось еще несколько раз схлестнуться с Заречным. Он вел себя не лучшим образом… скажем прямо, по-свински… Это особенно безобразно выглядело, потому что тогда между нами с Эммой действительно ничего не было. Она пыталась как-то все уладить, очень переживала. Она считала себя виноватой перед фирмой, передо мной, просила простить мужа. Мы много разговаривали с ней… Ну и как-то само собой получилось, что… Ты ведь все понимаешь, правда?