Рубиновый маяк дракона
Шрифт:
Сибель тихо всхлипывала, лежа на моем плече, а я бросил взгляд поверх ее головы, тут же столкнувшись с холодным оком Озириса. Он коротко кивнул, обозначая, кому я обязан своим спасением.
Только теперь я заметил, что шум битвы сменился странной шуршащей тишиной. Вроде бы и тихо, но как будто кто-то за углом в одно лицо разворачивает конфетные фантики. Шурх-шурх-шурх…
Озирис отвернулся, пристально вглядываясь во что-то в центре зала. И теперь его силуэт обрисовывали алые всполохи, которые, словно лучи прожекторов, устремлялись ввысь, проникали сквозь отверстия в крыше и пронзали ночь. Люди и эльфы сидели
Когда Озирис наконец сдвинулся, шагнув вперед, мне тут же стало обидно: кажется, я умер на самом интересном месте.
Похоже, пока меня мотало туда-сюда между драконами и инквизами, хваленый супер-артефакт все-таки проснулся. Горелые оладьи нехило прокачались. Теперь по цвету они были похожи на маринованный имбирь в суши-баре, а по форме – на почти сросшиеся сталактит и сталагмит. Причем обе части действительно немного напоминали по форме сердечки.
А еще в центре этой инсталляции – там, где у обычных песочных часов перемычка – болталась в воздухе Фабиана. Эффектно раскинув руки, но, кажется, в полной отключке.
Кроме Озириса, никто в зале не двигался. Он один, обреченно и как-то тоскливо вздохнув, подошел ближе к «песочным часам». Взмахнул рукой, и прямо под его ногами стали формироваться ледяные ступени, ведущие вверх.
«Воу, вот это я понимаю – суперсила!»
Поднявшись на уровень вершины сталагмита, Озирис расправил широкие плечи и шагнул в алое марево. Его фигуру тут же облепили рубиновые искры, но, похоже, не причинили вреда. Он упрямо шагал вперед по ледяной дорожке, что продолжала возникать прямо у него под ногами. Шаг. Еще шаг. Он ухватил зависшую в пространстве Фабиану и подтянул к себе.
Взяв ее на руки, Озирис стал прорываться обратно. Теперь каждый его шаг был тяжелым, словно он брел по топкому болоту. Сверкающие красные нити оплетали его ноги ожившими стеблями осоки… Но он смог.
Спустившись на пол, Озирис замер на несколько мгновений, переводя дыхание, затем осторожно обошел сидящих людей и эльфов, провожающих его взглядами. Перешагивая через поверженные тела, он скрылся в чернеющем проеме лестничной клетки, так и не произнеся ни слова.
– И мы, пожалуй, тоже пойдем, – сказал я и стал подниматься на ноги. – Засиделись в гостях, но пора и честь знать.
Меня шатало, тело ломило, подстраиваясь под походку нового владельца. Сибель поддерживала меня, хотя и сама еле держалась. Лестница нам обоим далась тяжело, но мы упорно шли за ярким красным пятном, в которое превратились некогда каштановые волосы Фабианы.
64. Озирис
В целительской навязчиво пахло отварами трав. Вокруг стонали раненые – те, кому повезло выжить в битве. Кто-то дошел сам, кого-то принесли и положили прямо на пол – коек не хватало. Суета вокруг нарастала и раздражала. Хотелось собрать весь оставшийся резерв и взреветь что есть мочи, покрывая смертоносным инеем их всех. А потом расправить крылья, вздыбить капюшон шипов, разметать заледеневшие
Но пустота в груди по-прежнему была безмолвной и щемящей. Ни хвоста, ни крыльев.
Я покосился на Фабиану, которую сгрузил на ближайшей койке и напоил особыми целебными отварами. Теми, что готовил для себя, собирая ингредиенты по всему свету и по Пустоши – тоже. Мне они уже не пригодятся. А ей… Я мог бросить ее там. Остаться в стороне и наблюдать, как рубиновые кристаллы медленно врастают в плоть, вбирая в себя не только ее ауру, но и жизнь. А они непременно сделали бы это, я ощущал непререкаемую мощь, с которой двигались навстречу две половины единого Сердца.
Две половинки одного целого. Брак. Союз.
Бездна! Сколько планов мы с Таром вынашивали, сколько вариантов обдумывали, сколько ветхих прочитали книг – и драконьих, и черных, ведьминских! Я полагал, что после свержения Крэйга и захвата старого маяка у меня будет время испробовать одно средство за другим и подобрать ключ к могущественному кристаллу. Но я и предположить не мог, что пробудить Сердце Грозы настолько просто.
Радует только то, что Крэйг тоже не догадался об этом, иначе не резал бы себе вены, питая кристалл, а взял бы в жены первую же попавшуюся деву. Вместо этого он годами пускал кровь не только себе, но и всем подряд, видимо приняв черную гладь кристалла за жертвенный алтарь. А ответ все это время был на самом виду.
Я со злостью сжал в руке один из пузырьков, и он лопнул, рассекая кожу. Алые капли побежали по пальцам. А я усмехнулся:
– Рубиновое сердце – не кровь, а любовь.
– Что? – переспросил Нортон, один из моих преданных бойцов, но я лишь махнул головой, отправляя его помогать раненым.
В глубине души я надеялся, что Сердце примет меня взамен утраченного супруга. Шагнул в сплетение алых искр, но чуда не произошло. И не осталось ничего, кроме как вытащить деву из смертельной ловушки. Это наверняка должен был сделать повязанный с ней. Тот, с кем закрепилась брачная метка. Райдонс Пламенный Закат. Но он сдох. А я лишился надежды. Вновь…
Безднова ирония! Мы с Закатом вместе сновали в Пустоши. Вместе отхватили хворь. Вместе искали спасения для наших драконов. И нашли одно средство – но такое, что, помогая, ломает взращенное в нас благородство, честь и гордость. Закат пошел напролом, не гнушался платить за дев или брать их силой. Бывало, ему подворачивались совсем юные, бывало, и они не приносили результата. Сколько же он жизней попортил, прежде чем определил нужные параметры: магия, феромоны, чистота. После этого уже хотя бы не все подряд приносились в жертву хвори, чей голод был неутолим.
Я голодал тоже. Вернее, мой дракон. Безумный всепоглощающий голод иссушал второе сердце в моей груди, но я верил, что найду способ честнее и чище. Насилие над невинными претило мне. А может, я просто дурак.
Опасные вылазки в Пустошь – глубже, ближе к Ареустру, раз за разом могли стоить мне жизни. Но я возвращался, копил силы и пробовал снова. Навещал я и эльфийский край, но их целители увязли в спорах и пересудах. А я изнывал от хвори, теряя себя.
И вот, спустя столько лет, когда избавление было так близко и мечту практически можно было потрогать руками, я снова потерпел неудачу. Самую чудовищную, злую и жестокую. Столько усилий и надежд впустую.