Rucciя
Шрифт:
Но и этой пары было достаточно, чтобы удерживать в помещении изматывающий морозец. Это, видимо, почувствовала даже аппаратура, выпускавшаяся для работы в условиях арабской пустыни. Она начала заметно сбоить и выдавать странные помехи – словно в непосредственной близости от РЛС заработали в импульсном режиме какие-то передатчики. Это было полной ерундой – Пит входил в состав экспертной группы, принимавшей от русских базу и помимо прочего обследовавшего все окрестности. На двадцать миль вокруг не было ни городов, ни деревень, ни башен с телефонными или телевизионными передатчиками, ни даже открытых электролиний (поэтому сотовая связь и FM– радио здесь работали в мерцающем режиме). Была чуть холмистая местность, заросшая травой, а за нею – сильно вырубленные в последние годы леса. В принципе, отладить аппаратуру можно было бы прямо сейчас. Для этого достаточно было снять показания русских приборов – неказистых, но, как убедился Пит, вполне чутких и точных, – и отладить комплекс с поправкой на хозяйские данные. Но еще раз взглянув на русских, так и не выключивших радиоприемник, Маклоски отказался от идеи. Вызывать наладчиков тоже не очень хотелось –
К моменту смены у Пита ото всех этих переживаний разболелась голова, так что Клинтона он встретил как в детстве Рождество. Клинт, последнюю пару часов общавшийся с Норманом, был полон невнятных, но самых темных предчувствий, которые конспективный рассказ Пита только усугубил. Маклоски даже остро посочувствовал приятелю и решил было чем-нибудь его успокоить, но потом передумал, поскольку вспомнил, как бывает легко, когда сумрачное предчувствие оборачивается пшиком. С этой успокаивающей мыслью он раскланялся с товарищами, приветливо кивнул русским и вышел из корпуса. Вечерело. Воздух был свежим, а небо облачным. Это ставило под сомнение завтрашний вылет эскадрильи на повторную бомбежку. Конечно, никто не утверждал, что она запланирована – но в ее пользу говорил и опыт Пита, и неторопливая суета вокруг ангаров. Маклоски вздохнул и решительно направился к ресторану.
В эту секунду капитан Клинтон Калвински заметил на экране радара очередной всплеск электромагнитных импульсов – на сей раз очень четкий и недвусмысленный. Словно в полусотне миль возник идущий в боевом режиме бомбардировщик. Клинт вскинулся, готовясь объявить тревогу, но побоялся выставить себя посмешищем, если вдруг бомбер окажется еще одной помехой. Пока он лихорадочно размышлял, не поднять ли в воздух самолет AWACS и пару истребителей, метка на экране дернулась и исчезла. Клинт разжал хромированную ножку микрофона, в которую, оказывается, судорожно вцепился, и перевел дух. Потом с некоторым смущением посмотрел по сторонам, пытаясь понять, не заметил ли кто-нибудь его параноидального припадка. Похоже, нет: капрал Огистин и сержант Хамзейкер отслеживали активность «соседей» на южном направлении: энгельсская дивизия дальней авиации, как и обещала, начала свои странные маневры в 12.20, и теперь дальние бомберы расходились над континентом, как светодиодные наконечники спиц неспешно распахивающегося зонта. Остальные ребята отмечали первую рабочую пятиминутку легким кофе-брейком, выстроившись возле кофеварки в дальнем углу зала. А русских диспетчеров почему-то уже не было. Напрягшись, Клинт вспомнил, что краем глаза уловил некоторое движение на правом траверзе как раз тогда, когда проедал глазами выскочившую на экран галлюцинацию. Видимо, хозяева базы, как их упорно и без малейшей издевки продолжал именовать Маклоски, поняли наконец бессмысленность своих бдений, и решили заняться более продуктивным и менее раздражающим делом. Вот и прекрасно. Калвински подумал, что, наверное, понимает чувства русских коллег и где-то даже сочувствует им, но на их месте оказаться не желает ни при каком развитии событий.
События развились менее чем через минуту, но передумать Калвински не успел.
Наиль Зайнуллин спустил машину на полсотни метров, круто уваливая в сторону. Ту-22М3 описал дугу вокруг белого следа ракеты и вошел в сложную кривую, которая должна была вывести бомбардировщик на цель через две минуты сорок секунд – через десять секунд после того, как Х-15 поразит РЛС Савватеевки. Маневрировать приходилось в полной глухоте – сориентировавшись по маякам и выпустив ракету, экипаж снова вырубил все системы навигации и переключился на второй маршрут автопилота, программу которого Зайнуллин получил перед вылетом. Последний раз Наиль летал на автопилоте три года назад, когда отрабатывал включение нового привода в субкритических режимах. Для испытателя, привыкшего полагаться на свой опыт, реакцию и разум, было физически, до надсадки тяжело отдавать управление невзрачному диску, а точнее – неизвестному компьютерщику, к племени которых летчик никакого уважения не испытывал. Но это было необходимым условием операции – и раз уж он вписался в такую игру, следовало держаться правил. Тем более, что других вариантов особенно не было: при такой облачности идти на малой высоте над незнакомым рельефом было просто опасно. Оставалось утешаться тем, что в программу якобы была заложена пилотская манера Зайнуллина – именно этим Гильфанов две недели назад объяснил Наилю необходимость обвешаться датчиками и три часа маяться дурью на компьютерном симуляторе. В любом случае, лучше было проверить безвестного программиста, убедившись в его состоятельности, сейчас и здесь, над лесостепной равниной в трехстах километрах от дома, нежели терзаться похожими сомнениями на подходе к цели.
Майор Питер Маклоски, возможно, мог уцелеть, если бы успел войти в ресторан. Этому помешала знакомые офицеры штабной группы, с которыми командир группы диспетчеров перекинулся парой слов, а потом Кабель, с самым умиротворенным видом вынырнувший навстречу ему из ресторана. Увидев Пита, Хьюз заметно смешался, с легкой иронией отдал честь и скользнул мимо. Такое поведение укрепило Пита в намерении объяснить молодому балбесу пару интимных тонкостей – для его же пользы. Причем немедленно. Он развернулся и окликнул Кабеля. Дважды – потому что первый раз Малколм, естественно, не расслышал. Но повторный зов игнорировать было невозможно. Во-первых, Пита на базе уважали все без исключения (кроме наглеца Рамиреса, но у того с уважением вообще было как у скунса с одухотворенностью – то ли никак, то ли слишком). Во-вторых, Маклоски был все-таки старшим
Малколм полсекунды постоял, спиной, затылком и спасибо хоть не задницей выражая неохоту вести тяжелые и никчемные беседы. Потом развернулся, поднял глаза, улыбнулся и сказал:
– Сэр, да, сэр.
Спасибо хоть за съемку опять не принялся. Пит шагнул к нему, соображая, с чего начать. И в этот момент над крышей и решетчатыми надстройками локационного корпуса мелькнула белая черта – и тут же Кабель со всей дури кинулся на Пита, сшибая того с ног и вбивая на дюйм в землю – а кто-то невидимый с силой хлопнул Маклоски по ушам, изодрав барабанные перепонки в конфетти.
Через несколько кошмарных месяцев Пит открыл глаза и обнаружил, что прошло не несколько месяцев, а секунда или две. Кабель лежал на нем тяжелый и размякший, как мешок с сырой мукой. Пит, подумав, спихнул Малколма на землю (раздавленная камера ссыпалась самостоятельно) и приподнялся на локтях, охнул от боли в груди, но все-таки сел. Вокруг что-то происходило, но что, Пит понять не мог, потому что мир начинал бешено кружиться, едва Маклоски пробовал повернуть голову. Поэтому он уселся попрочнее и уставился прямо перед собой. В лицо ему ударил порыв горячего ветра, закидавший глаза колючей пылью. Но и проморгавшись, майор не сразу понял, что видит. Понадобилась еще одна бесконечная секунда, чтобы Пит сообразил, что это корпус РЛС, который вспух, брызнул в стороны черными и красными искрами, и теперь оседает, а по его искореженной крыше тюкают ажурные мачты и тарелки антенн.
Ту-22М3 может нести до 10 аэробаллистических ракет Х-15, предназначенных для стационарных наземных целей и РЛС противника. Но, во-первых, такого поголовья работоспособных ракет в Казани просто не было – а пара «двадцать вторых», прибывших на КАПО для регламентного техосмотра два месяца назад, покинула авиабазу Сольцы «чистой», без какого бы то ни было оружия – с самолетов были сняты даже устройства информационной и топливной запитки активного боезапаса. Тем не менее, к решающей неделе эмиссары Казани сумели разнообразными способами (в основном благодаря дружбе с Украиной, пустившей под резак свои бомбардировщики, но не ракеты) подготовить дюжину Х-15 – как раз на два фюзеляжных барабана. Но 5 ракет были стандартными болванками, воспроизводившими внешний облик Х-15, еще две при тестировании обнаружили некоторую задумчивость, требовавшую дополнительного прозвона и отладки. В итоге Зайнуллин распорядился подвесить на консоли лишь одну ракету, другую решив приберечь – не то по мишарской привычке, не то из сочувствия к отстаивающемуся пока «двадцать второму», не то из суеверного желания настроиться на нокаут с первого удара.
И одной ракеты, подвешенной против всех правил к загруженному бомбами самолету, при нормальном раскладе вполне хватало, чтобы выполнить стартовую задачу: подавить локационную, и тут же – телекоммуникационную функции Савватеевки: чтобы оживленность неба над Казанью осталась не только безнаказанной, но и безвестной для миротворцев. Немедленный удар возмездия «двадцать второму» вроде не грозил – зенитный полк ПВО ушел из Савватеевки вместе с большинством прежних хозяев, но что с собой для защиты от воздушной угрозы привезли на марийскую землю американские друзья, доподлинно известно не было – возможно, что и ничего, потому что формально такой угрозы просто не существовало. Но полагаться на эту уверенность не следовало. Это потом выяснилось, что штатные точки противовоздушной обороны полковник Коули распорядился свернуть, когда из Басры прибыл дивизион мобильных ракетно-зенитных комплексов. Но Коули был отстранен от командования прежде, чем узнал, что весь зенитный боезапас так и остался в Басре – его отложили, чтобы освободить борта для модульного ресторана, пластиковых кресел и десятка биотуалетов, затребованных миротворцами, едва успевшими познакомиться с нечеловеческими условиями жизни в марийском лесу. А полковника Хопман, преемник Коули, оказался асом-бомбардировщиком, не имеющим практически никакого административно-хозяйственного опыта и никогда не вдававшегося в интимные подробности жизни аэропортов, на которых он провел всю сознательную жизнь. В итоге комплексы так и не дождались ракет, а потому остались неактивированными и даже нераспакованными стоять в дальних ангарах, где их сгрузил транспортник.
В любом случае, экипажу Зайнуллина требовалось ошеломить базу быстро и абсолютно в полном смысле этого слова – то есть шарахнуть по шлему, чтобы в голове не осталось ничего, кроме мелких звездочек, переходящих в пустоту. Расчистив таким образом поляну для решения задачи-максимум: тотальной вычистки аэродрома. Чтобы никто не успел подняться в воздух или просто достучаться до Вашингтона. Ни сейчас, ни в обозримом будущем. По большому счету, чтобы никто и никогда.
Ни Зайнуллин, ни кто-либо из его коллег не пожалел, что КАПО пока не удалось довести до «серии» Ту-22М5 – глубоко модернизированный вариант «эм-третьего», способный нести от четырех до восьми ракет повышенной дальности с головкой самонаведения класса Х-32 или Х-СД. Тогда экипажу вообще не понадобилось бы куда-нибудь лететь: достаточно было бы подняться над заводским аэропортом на необходимую высоту, выпустить ракеты и тут же благополучно сесть – четыреста километров, отделяющие Казань от Козьмодемьянского района Марий Эл, где находилась Савватеевка, ракеты дальностью пять тысяч километров покрыли бы за пять минут – играючи и безошибочно. Но серьезные ракеты, собранные тайно, поштучно и дорогой ценой, следовало приберечь для других целей. Кроме того, использование самолетов и крылатых ракет последнего поколения для уничтожения малосущественного аэропорта, по случайности выбранного в качестве «точки подскока» реальным противником, было бы явным перебором, превратившим честную войну в американскую компьютерную операцию под каким-нибудь напыщенным названием вроде «Чрезмерная мощь». Зайнуллин считал, что трусливое закидывание противника дорогостоящими кирпичами через забор поставило бы Татарстан на одну доску с США, только так, через платок, и умеющими воевать. «Ебаться будем без трусов, как большие», – сказал штурман Сережа Максимов неделю назад, познакомившись с планами Магдиева. И Зайнуллин был с таким подходом согласен.