Рудиарий

Посняков Андрей

– Да где, где ты ее видел-то? – пытался выспросить Юний, но тщетно – бородач больше ничего не говорил, даже несмотря на блеск монет в ладони юноши.

Рысь лишь вздохнул да махнул рукой:

– Ладно, хоть жива. Да ты с ней наверняка в Остии виделся?

Неподкупный страж лишь хмыкнул и повернулся, закрывая калитку. Вот тут-то Юний и разглядел у него за поясом кинжал с вырезанными на рукояти буквами «К. Л.». Хотел было спросить, но бородач уже захлопнул калитку. Да и сам Юний быстро раздумал спрашивать: не таким уж и словоохотливым оказался этот мрачный на вид сторож. Показать

ему свой кинжал? И что дальше? В лучшем случае бородач пошлет его туда же, куда уже пригласил плосколицый слуга Кассии – в дом составителя речей Флудана… Куда Рысь, в конце концов, и отправился. Нет, прошлой ночью он еще несколько раз пытался завязать разговор со сторожем, но тот даже не подходил к двери. Пришлось плюнуть да уйти несолоно хлебавши. У ворот особняка квестора его встретил недобрый взгляд молодого преторианца Марка – слишком уж Рысь задержался.

И вот теперь юноша бордо шагал по мокрой от дождя мостовой виа Фламиния, пожалуй, одной из самых длинных, если не считать виа Латы, и прямых римских улиц. Уже прошел величественное здание Пантеона, справа тянулось поле Агриппы, а за ним виднелись роскошные Лукулловы сады, знаменитые своей черешней… Ого! Кажется, там, за деревьями, Феликс! Ну да, это именно его бородка мелькнула из-под капюшона…

– Феликс! Эй, Феликс, аве!

Нет, похоже, что обознался. И к лучшему. Нужно ли втягивать мирного литератора в столь опасное предприятие? А сады ну просто невозможно красивы, даже сейчас, зимой. Настоящее чудо – Лукулл прославился на века.

Юний знал уже, что именно Лукулл, сподвижник знаменитого Суллы, будучи консулом почти триста лет назад, привез эту ягоду из далекого Понта.

Ага – а вот там, за углом, не Феликс? Нет, снова обознался. Что такое? Постоянно литератор мерещится? Может быть, потому, что пресловутый Флудан тоже имеет какое-то отношение к литературе? А в общем-то ну их всех, литераторов, уж куда лучше вспомнить деяния Цезаря, Красса, Помпея. Вот люди были – гиганты. Особенно Цезарь. И его «Записки о Галльской войне», что не так давно дал почитать Феликс, ничуть не хуже Тацита и никак не менее талантлив, хотя тот же Феликс, кажется, считает иначе.

Размышляя о знаменитых римлянах, сведения о которых неустанно черпал из книг, юноша миновал мавзолей Августа и свернул налево, в квартал, плотно застроенный высоченными каменными домами, значительная часть которых принадлежала квестору Клавдию Росту, ныне законному мужу Флавии. Улочки сделались узкими, так что местами вообще невозможно было бы разойтись. Стало темно – едва миновал полдень, но низкое серое небо истекало дождем. Пахло какой-то затхлостью и нечистотами, которые многие обитатели доходных домов выплескивали прямо из окон, ленясь дойти до выгребной ямы.

– А где тут дом Флудана? – увидев идущую навстречу пожилую женщину с испитым лицом, поинтересовался Юний.

Ничего не ответив, та, словно сомнамбула, покачиваясь, прошла мимо, обдав юношу стойким запахом гнили. Пожав плечами, Юний пошел дальше, стараясь не вляпаться в нечистоты, и постепенно выбрался на небольшую площадку с колодцем, у которого играли одетые в грязные лохмотья дети. Услыхав вопрос юноши, они

тут же бросились врассыпную.

– Да что же это! – Юний сплюнул под ноги. – У кого б еще спросить про этого Флудана? Ага… Эй, уважаемые!

Двое вынырнувших из какого-то закоулка мужчин, судя по уверенности, с какой оба держались, явно были местными. Да, что странно – едва выйдя на площадь, они сразу же направились прямиком к путнику… на ходу доставая ножи.

– Эй, красавчик! – крикнул кто-то из них. – Нам тут не очень-то нравятся такие, как ты!

– Надо же! – усмехнулся Рысь. – Как сходятся наши мысли: вы мне тоже не очень нравитесь. – Юноша вытащил из ножен кинжал. – Поговорим?

Мужики – с виду крепкие и довольно решительные – внезапно остановились и даже словно бы враз подобрели.

– Так ты, похоже, из наших. – Разбойники, как по команде, убрали ножи. – Ну-ка, покажи рукоять!

– Нате, смотрите. – Рысь покрутил кинжал между пальцами, будучи в любую минуту готовым воспользоваться своим оружием.

– Новенький. – Бандиты переглянулись. – Идем, отведем тебя к дому Флудана. Что-то ты припозднился, парень, все давно уже собрались.

Юноша ничего не ответил, а лишь, пожав плечами, сунул за пояс кинжал так, чтобы можно было легко вытащить, и, обходя лужи, зашагал следом за мужиками.

Дом, куда они вскоре пришли, с виду казался обычным: унылые желтовато-серые стены с облупившейся штукатуркой, маленькие подслеповатые окна, вонь. Только вот не было обычного столпотворения на первом этаже – кажется, там отсутствовала лавка-таберна, что являлось для доходных домов не совсем обычным делом.

– Сюда, – один из сопровождающих кивнул на лестницу, ведущую на верхние этажи, и отошел в сторону.

Не спуская с мужиков глаз, Юний быстро поднялся по лестнице и очутился в длинном полутемном коридоре, освещенном откуда-то сбоку дрожащим оранжевым светом. Остро пахло благовониями, слышались приглушенные голоса, смех и даже плач.

Придерживая кинжал у пояса, юноша осторожно заглянул в открытую дверь. Помещение за ней неожиданно оказалось довольно просторным: было похоже, что две комнаты просто соединены в одну. На циновках, разложенных по всему полу, везде сидели и лежали полуголые люди – мужчины и молодые женщины. В углу, распространяя тепло, светилась углями жаровня. Впрочем, здесь и без нее было достаточно жарко от множества разгоряченных тел. Где-то у противоположной стены музыканты тихо пощипывали струны цитры, а вот кто-то гулко ударил в тамбурин. Судя по тяжелому дыханию собравшихся, они недавно плясали и лишь только что опустились отдохнуть на циновки. И – словно бы ждали чего-то.

На вошедшего юношу никто не обратил внимания – то ли не заметили в полутьме, а скорее всего, всем было наплевать – мало ли кто тут сидит рядом. Отыскав свободное место у стенки, Юний осторожно уселся между кудрявым юношей в набедренной повязке и девушкой с заплетенными в мелкие косички волосами, на которой вообще не было ничего, кроме тяжелого жемчужного ожерелья на тонкой шее. Глаза девушки оказались необычными – раскосыми и словно бы вытянутыми к вискам, в сосках груди поблескивали кольца.