Рудная черта

Мельников Руслан Викторович

Ибо только на внезапность была вся надежда.

Ибо Черный Князь, в каком бы облике он ни представал – заклятый враг! Всегда! Везде! При любых обстоятельствах!

Глава 8

Стремительный прыжок через саркофаг. Через шипастую решетку из серебра и стали. Через осиновые тиски-колодки и бледное лицо Эржебетт над колодками, за решеткой.

Эржебетт нынче – тоже враг! Враг вдвойне, ибо любовный обман, взметанный на чарах и волшбе, – сродни предательству. Но пусть Черная Княгиня пока подождет. Черная Княгиня

заточена в саркофаге. Черная Княгиня – не страшна. Сейчас куда опаснее Черный Князь.

Признавшийся.

Открывшийся.

Отвлекшийся.

Две гудящие дуги в руках. Два меча с насечкой белого металла над головой Бернгарда. А мечи те – в руках опытного обоерукого воина. Лучшего воина русской Сторожи. Специально обученного бою с нечистью ратника, в жилах которого – кровь Изначальных. И сила Изначальных. И мощь Изначальных.

Рубящие удары – в полете, когда Всеволод, перескочивший через саркофаг, еще не коснулся ногами каменных плит иола. Сокрушительные удары. Наискось. Справа. Слева. Один – выше, по голове, по верхней половине тулова. Другой – ниже, подсекающий. Живот, бедра, ноги…

Два смертоносных удара-ловушки, от которых не уйти, не увернуться. Не уклониться. Никому.

Кроме Черного Князя.

Мечи Всеволода рассекли воздух. Да задели край тевтонского плаща, вздувшегося от резкого движения Бернгарда, будто парус на ветру.

Треснула разрубленная ткань.

Сам Бернгард увернулся. Отшатнувшись, изогнувшись. Просочившись меж свистящими клинками. Неведомым, непостижимым образом. Со стремительностью, ловкостью и гибкостью, недоступными простому смертному.

Следующие два удара Всеволода магистр принял уже на свой меч, вырванный из ножен.

– Звякзь-з-з-ь! Звякзь-з-з-зь!

И первый удар принял.

И второй. И еще два. И снова.

– Звякзь-з-з-ь! Звякзь-з-з-зь!

– Звякзь-з-з-ь! Звякзь-з-з-зь!

Два меча бессильно отскакивали от одного, неизменно оказывавшегося на их пути. Один клинок успевал парировать и отбивать двойные выпады и финты, но сам при этом всерьез не разил. Пугал порой обманными движениями, имитировавшими атаку, и все же пока Бернгард лишь оборонялся. Пока Черный Князь не нападал по-настоящему.

Однако непробиваемая веерная защита, которую Бернгард выстраивал легко, играючи, заранее предугадывая каждое движение противника, свидетельствовала о немалом мастерстве и воинском уменье. О великом опыте свидетельствовала эта защита или о сверхъестественном боевом чутье, которое одно лишь и сможет заменить такой опыт.

Прав был старец Олекса, дававший Всеволоду урок безжалостной рубки перед Эрдейским походом. Трижды прав! Верно говорил, что Черный Князь четырех-пяти добрых бойцов в сече стоит. Да чего там пяти – такое ощущение будто с добрым десятком супротивников рубишься. Даром, что у тебя самого два меча в руках. А у ворога – один только. Зато эвон как управляется Бернгард своим одним. Воздух гудит! И мелькающая сталь с серебром обращается в непреодолимую преграду.

Вот клинок тевтонского рыцаря… Нахтриттера… Рыцаря Ночи… Черного Князя… Шоломонара… мелькнул и отбил меч справа. А вот – встретил секущий удар Всеволода слева. А вот – внизу просвистел,

у самых колен. И захотел бы – непременно скосил бы. А вот уж и сверху, над головой, над самой макушкой. А вот – и сзади. Только успевай поворачиваться. Вертись. Крутись…

Всеволод вертелся. Крутился. Наседал на Бернгарда. Как мог. Как умел. Как обучен был. Бил, рубил, колол. Быстро. Скоро. Не жалея сил. Не думая о накатывающейся усталости. О затекающей, наливающейся в руки и ноги свинцовой тяжести.

Мудрый старец-воевода из родной Сторожи предупреждал еще и о том, что такого ворога одолевать надобно сразу, первым же натиском. На измор потому как такого не возьмешь. Сам измотаешься, а тварь Темного обиталища – не утомишь. Особенно коли тварь та – Черный Князь.

Нападать, наседать на такого надо с первых же секунд, разить с обоих рук – без устали, покуда сил достанет.

Всеволод нападал. Разил. И – не попадал. И – не поражал. Вновь Бернгард уходил от его ударов. А не уходил – так отражал. А уж как отражал! Не всяк на ногах устоит опосля этакого отшиба.

Всеволод пока стоял. Держался пока. Только порой отшагивал поневоле. На пол шага, на шаг. А то и подалее отлетал вослед за отбитым мечом. Не отпуская, впрочем, рвущейся из пальцев рукояти. Старец Олекса учил также, что оружие терять в бою с нечистью – вовсе уж последнее дело.

Выбрав момент, Всеволод рубанул двумя мечами одновременно. Что было сил, последних сил что было – рубанул. Ну, нельзя же, в самом деле, выдержать такое?

Оказалось – можно: добрая немецкая сталь, подставленная под его клинки, отразила и этот сокрушительный двойной удар. Снова отбросила Всеволода. Как мальчишку, как юнца, с которым на ристалище потехи ради забавляется опытный ратник-ветеран.

В спину уткнулось что-то тупое и твердое. Саркофаг! Ну что ж, хоть тыл будет прикрыт от стремительных вездесущих серебристых высверков и стальных вызвонов Бернгардова меча. А впрочем, к чему? Зачем? Однажды в учебном бою на Стороже – необъятный могучий дуб тоже прикрывал Всеволоду спину. А старец-воевода отучал полагаться на что-либо, окромя собственных мечей. Велел не влипать беспомощно спиной в дерево или камень, а постоянно нападать самому. Нападать, нападать, нападать…

И то ведь верно! В каменном гробу – Эржебетт лежит, и кто знает, что на уме у Черной Княгини. Хоть и стиснута она осиной, хоть и обездвижена полностью, но неуютно все же сражаться, когда сзади – еще одна темная тварь.

Оттолкнувшись спиной, Всеволод снова ринулся на противника. И снова не достиг цели.

Только непрекращающийся звон стали о сталь. И резкая боль в кистях.

И – ничего больше.

Что еще советовал ему Олекса? Каков был главный урок последнего учебного боя? А урок нехитрый. И запомнить его нетрудно: не дай темной твари до себя дотянуться. Не дай добраться. Иначе – конец.

Меч Бернгарда, правда, еще не коснулся Всеволода ни разу. Но была ли в том заслуга обоерукого воя, не умевшего пробить двумя клинками защиту одного? Вряд ли. Бернгард просто не хочет его смерти. И даже подранить всерьез не пытается. И словно говорит о том без слов. Всем этим боем говорит.