Рудольф Нуриев

Баганова Мария

Не поехала в те гастроли и его верная подруга и партнерша Кургапкина. Балерину, позволившую себе появиться на публике в брюках, необходимо было проучить.

Нуриева впоследствии часто расспрашивали, планировал ли он свое бегство заранее и что именно послужило толчком к побегу. Находились люди, рассказывавшие, будто он делился с ними своими намерениями остаться за рубежом. В качестве доказательства даже использовалось то, что он учил английский язык. Но правды в этих рассказах мало.

Нуриев политикой никогда не интересовался. За все годы, проведенные им на Западе, он ни разу не позволил себе публично критиковать советскую страну и образ жизни. Рудольфа Нуриева

мало интересовало то, при каком строе он живет, ему нужно было танцевать, сколько он хотел, что хотел и как хотел, а также иметь достойный уровень жизни — это соображение всегда было для него немаловажным. И практически все, с кем общался Нуриев в тот период, утверждают, что никакого заранее обдуманного намерения у него не было. Это доказывает даже то, что все свои деньги в Париже Рудольф потратил на балетные костюмы и принадлежности для них. Все решилось в течение получаса в парижском аэропорту. Просто он не умел притворяться и жить в клетке. А советские артисты, даже выехав за рубеж, оставались под неусыпным наблюдением компетентных органов. Они не имели права самостоятельно гулять по городу, а только лишь с группой. Существовал «комендантский час»: после девяти часов вечера все должны были находиться в своих номерах — сопровождающие чекисты проверяли и записывали нарушения.

Очутившись в Париже, Нуриев, с разрешения руководителя труппы Константина Сергеева познакомился с французскими балетными танцовщиками. Восхищенные его способностями, темпераментом и грацией, они пригласили Рудольфа в ресторан. Но в тот первый день, словно маленькому мальчику, ему велели вернуться в гостиницу ровно к девяти часам вечера. На второй день он снова встретился с французскими знакомыми — уже без разрешения. Ломаный английский позволял Нуриеву общаться с французами более-менее свободно. Они говорили о Нижинском, о балетах Фокина, потом отправились смотреть мюзикл «Вестсайдская история», поставленный Джеромом Роббинсом, который потом станет большим другом Нуриева.

По современным меркам, в его действиях не было никакого криминала — но не по меркам 1961 года! «Преклонение перед загнивающим Западом» — эта формулировка могла стать серьезным обвинением.

Нуриеву сделали замечание. Но артист вкусил свободы и не смог от нее отказаться. Его пригласили в театр — он пошел. В мюзик-холл — с удовольствием!

А агенты КГБ строчили доносы: молодой артист встречается с подозрительными людьми, с женщинами «сомнительного поведения» и, — какой ужас! — среди его знакомых даже есть гомосексуалисты.

Женщиной сомнительного поведения КГБ окрестило Клару Сент — дочь богатого промышленника и большую поклонницу балета. Незадолго до гастролей Кировского в Париже она пережила трагедию — ее жених погиб в автокатастрофе, и теперь Клара восстанавливала душевное равновесие, слушая музыку и любуясь танцами. Искусство Нуриева восхитило ее, она пробралась за кулисы, чтобы пообщаться с танцовщиком, и они быстро стали друзьями.

«Гомосексуалистом» был назван Раймундо де Ларрен — директор театра уже покойного маркиза де Куэваса. Средненького театра. Его постановки Рудольфу не понравились, он счел их безвкусными и компилятивными, о чем тут же со свойственной ему прямотой сообщил де Ларрену. Тот фыркнул, обиделся, но несколько дней спустя именно он дал Нуриеву работу. Нет, не из сочувствия, а исключительно из желания на нем заработать.

Среди знакомых Рудольфа был и Пьер Лакотт — талантливейший балетный танцовщик и хореограф, впоследствии прославившийся тем, что восстановил многие забытые балеты, в том числе «Сильфиду» Марии Тальони, «Дочь фараона», «Видение розы» и «Жар-птицу» Фокина.

На

премьере Кировский театр давал «Спящую красавицу» — балет Петра Ильича Чайковского по сюжету одноимённой сказки Шарля Перро. Впервые он был поставлен в Мариинском театре в 1890 году Мариусом Петипа. Сам Чайковский признавался, что писал музыку для этой сказки с большим удовольствием и считал балет своей удачей.

Начинается спектакль с праздника по случаю рождения дочери короля Флорестана. На крестины принцессы съезжаются феи с подарками. Но вдруг веселье обрывается: на праздник не пригласили злую фею Карабос, и вот теперь она явилась незваная со своими ужасными дарами. Ведьма предвещает принцессе, что та умрет от укола вязальной спицей в 16 лет. Да, именно так — а не веретеном, как в сказке: процесс вязания легче изобразить в танце, нежели прядение. Гости выгоняют ведьму и успокаивают встревоженных родителей: они, добрые волшебницы, спасут Аврору.

И вот Авроре исполняется 16 лет. Во дворец съезжаются гости, среди них старая дама, дарящая Авроре букет цветов. Это замаскированная Карабос, авее букете спрятана спица — принцесса колет ею руку и засыпает. Вместе с ней засыпает и весь королевский замок, и весь окружающий парк зарастает кустами сирени. Лишь через сто лет принцессу найдёт и поцелует прекрасный принц, тогда злые чары рассеются.

Так и случается: спустя столетие возле старого заброшенного замка со своей свитой охотится принц, которого в России принято называть Дезире, а в западных странах Флорестаном. Добрая фея показывает ему призрак Авроры, и влюбленный юноша устремляется к замершему замку. Он целует принцессу, и колдовство уходит.

Завершается балет большим праздником, на котором присутствуют герои сказок Шарля Перро: принцесса Флорина и Голубая птица, Кот в сапогах и Белая кошечка, Волк и Красная шапочка.

Знатоки считают «Спящую красавицу» чуть ли не идеальным образцом классического балета, участие в котором требует от артистов виртуозного мастерства и безукоризненного владения своим телом. В 1960 году Нуриев танцевал в этом балете Голубую птицу, а год спустя, уже перед самым бегством, — принца.

Но Сергеев — муж Дудинской — уже несколько ревновал славу Мариинки и свою супругу к молодому и наглому Нуриеву. Он понимал, что восходящая звезда его затмевает. На гастролях в Париже это стало причиной конфликта: в премьерный вечер Сергеев выпустил на сцену не Нуриева, а Семенова.

Рудольф был очень обижен и разозлен. Сергеев в тот раз действительно был неправ: и Колпакова, и Семенов — оба были прекрасными танцовщиками — но не гениальными. В их безупречном академичном дуэте не было того, что заставляет публику плакать и кричать от восторга. Пресса удостоила их хвалебными, но сдержанными отзывами, а зал — вежливыми аплодисментами. А вот на четвертый день, когда на сцену все же вышел Рудольф в роли Солора, зал взорвался овациями, а газеты принялись писать о молодом даровании по фамилии Нуриев.

«Баядерка» — это русский балет, в те годы малоизвестный на Западе. Сейчас он очень популярен во многом благодаря именно Нуриеву.

В 1961 году парижанам очень понравились красивые псевдовосточные декорации и костюмы, а прыжки и пируэты Нуриева привели зал в состояние, близкое к экстазу. Старики-балетоманы вспоминали Нижинского — многие еще помнили этого великого танцовщика — и утверждали, что танец Рудольфа воскресил старые времена. Его награждали разнообразными лестными эпитетами: экзотический, сексуальный, ловкий, как пантера, Газеты писали, что его танец заставляет волноваться, словно наблюдаешь за канатоходцем, идущим по проволоке без страховки.