Руфь. Непреклонная

Риверс Франсин

Выйдя за городские ворота и взглянув на лежащую перед ней дорогу, Ноеминь почувствовала облегчение. Какие бы трудности ни встретились в пути, она по крайней мере шла в Ханаан. Она не оглядывалась. Орфа тихо плакала, поглядывая назад, а Руфь только улыбалась, пристально всматриваясь в дорогу, ведущую к Мертвому морю.

— Для начала путешествия сегодня хороший день, матушка.

День тянулся медленно, поднялось солнце, жаркое, палящее. Ноеминь чувствовала, как в ее сердце закрадывается отчаяние. Скоро она распрощается со своими невестками. Господи,

дай мне силы поставить их благополучие выше собственного страха перед одиночеством. Отче, благослови этих девушек за их доброту ко мне. Защити их на пути домой и дай им мужество идти одним.

В полдень они остановились отдохнуть под теревинфом [1] . Ноеминь взяла предложенные Руфью лепешку с изюмом и чашку воды, Орфа от еды отказалась. Она тихо сидела, потупив взгляд. Руфь села и отерла с лица пот. Она выглядела усталой, но больше заботилась о своей невестке, нежели о себе.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Орфа?

— Я отдохну, и все будет в порядке.

Ноеминь знала, что это неправда, но это знание не успокаивало ее. Она должна отправить невесток назад, домой. Еще было достаточно времени, чтобы они успели до темноты благополучно вернуться в город. Ноеминь быстро поела и поднялась на ноги, взвалив себе на спину узел, который до сих пор несла Руфь.

1

Теревинф — большое дерево (возможно, фисташковое), растущее в Палестине. — Примеч. ред.

— Что ты делаешь? — спросила Руфь, тоже вставая с земли.

— Дальше я пойду одна.

— Нет, матушка!

Орфа поднялась на ноги и присоединилась к Руфи, протестуя и заливаясь слезами.

— Не уходи! Пожалуйста, не уходи.

Сердце Ноемини разрывалось, но она знала, что должна оставаться твердой.

— Возвращайтесь домой, к своим матерям, не ходите со мной. Да благословит вас Господь другим, более удачным, замужеством.

Руфь плакала.

— Нет, — она тряхнула головой. — Нет, нет… — она шагнула вперед:

— Мы хотим пойти с тобой, к твоему народу.

— Зачем вам отправляться со мной в этот путь? — спросила Ноеминь. Ее голос от сдерживаемых чувств стал резким, она старалась, но безуспешно, вернуть ему прежний тон. — Разве я могу родить других сыновей, которые стали бы вашими мужьями? Нет, дочери мои, возвращайтесь в родительский дом, ибо я слишком стара, чтобы выйти замуж. Даже если бы это было возможно, и я бы снова вышла замуж и сегодня же ночью зачала, то что из того? Неужели вы стали бы ждать, пока они вырастут? Можно ли вам медлить и не выходить замуж? Нет, конечно же, нет! Мое положение значительно хуже, чем ваше, ибо рука Господня настигла меня.

Руфь и Орфа расплакались еще сильнее. Орфа обняла свекровь.

— Я никогда не забуду тебя, Ноеминь. Да будет твое путешествие безопасным.

— Я тоже не забуду тебя, — произнесла

Ноеминь и поцеловала девушку. — И твое путешествие да будет безопасным!

Орфа подхватила свои узлы и развернулась в сторону Кирхарешета. Отойдя немного, она остановилась и оглянулась в замешательстве.

— Ты не идешь, Руфь?

— Нет, — Руфь покачала головой, ее глаза наполнились слезами — Я пойду с Ноеминью.

Орфа поставила на землю свои вещи и побежала назад, чтобы обнять невестку.

— Это точно, сестра?

— Точнее не бывает.

— Пожалуйста…

— Нет. Иди без меня. Я пойду с Ноеминью.

Бросив прощальный взгляд, Орфа продолжила свой путь. Ноеминь наблюдала, как быстро она удалялась, а потом посмотрела на Руфь. Старая женщина протянула руку, указывая на Кирхарешет.

— Посмотри. Твоя невестка возвращается к своему народу, к своим богам. Ты должна сделать то же самое.

По лицу Руфи струились слезы, но она не двинулась с места.

— Не проси меня уйти от тебя и вернуться домой, я не хочу.

— Но как я могу не просить тебя оставить меня? — Ноеминь подошла к девушке. — Ты слышала, что я говорила, Руфь. Должна ли я брать тебя с собой в Вифлеем, чтобы у тебя была такая же горькая жизнь, как и у меня? Неужели ты должна состариться без мужа и детей? Иди за Орфой! Возвращайся к отцу и матери!

— Нет, — плача проговорила Руфь. — Я не хочу оставлять тебя. Я хочу принять веру твоего народа.

Сердце Ноемини сжалось.

— О, моя милая, подумай, о чем ты говоришь. Жизнь моего народа не так легка, как ты думаешь. Мы должны соблюдать субботу и святые дни, в которые не можем путешествовать дальше, чем на две тысячи локтей.

— Я пойду туда, куда пойдешь ты.

Ноеминь знала, что должна говорить правду, даже если это ранит чувства Руфи.

— Нам нельзя проводить ночь вместе с язычниками.

— Я буду жить там, где будешь жить ты.

— Мы должны соблюдать шестьсот заповедей!

— Все, что соблюдает твой народ, и я буду соблюдать, матушка, ибо твой народ будет моим народом.

Ноеминь развела руками.

— У нас предусмотрено четыре вида смерти за преступления: побивание камнями, удушение, предание огню и заклание мечом. Обдумай как следует свое решение!

Руфь ничего не ответила, и Ноеминь продолжала, умоляя ее понять, как много различий между их народами.

— Наш народ хоронит своих покойников в гробницах.

— Пусть и меня там похоронят.

Упав на колени, Руфь обняла Ноеминь.

— Где ты умрешь, там и я умру и буду погребена.

Когда Ноеминь попыталась оттолкнуть невестку, та еще сильнее прижалась к свекрови.

— Пусть Господь сурово накажет меня, если я позволю чему-то кроме смерти разлучить меня с тобой!

Расплакавшись, Ноеминь положила руки на голову Руфи и погладила ее волосы. Старая женщина подняла взор к небу. Она никогда не надеялась на подобное, не ожидала, что эта молодая моавитянка будет готова оставить все ради того, чтобы последовать за ней. Опустив взгляд, она рассеянно поглаживала голову Руфи.