Рухнувшая империя
Шрифт:
– Слушаю, шеф! Я на месте! – отрапортовал первый секретарь.
– Отлично, Дональд! Сегодня ты должен поручить нужным людям сделать важную работу. Ты выполнил то, что я просил утром?
– Да, я выяснил, где живет Емельянов, и сделал слепок ключей к замкам его двери. Это было несложно – Емеля сегодня ходил в кино и оставил куртку с ключами в кармане в гардеробе. А у нас везде свои люди…
– Дальше, продолжай!
– Я узнал про второго человека, который был у Емельянова. Это некий Алексей Миронов – у него недавно умерла мать в возрасте сорока четырех лет. Инфаркт из-за сбоя в работе кардиостимулятора. Я по московским камерам отследил
– Разберемся с этим попозже. А сейчас слушай сюда! Сегодня нужно сделать великое дело, а заодно опробовать нашу новую технологию. Поручи своим людям следующее…
Далее Синклер дал указание, а Дональд внимательно слушал, боясь упустить хоть слово, ведь записывать что-то в секретной комнате запрещалось, а запамятовать важные детали он не имел права.
Глава IX. Москва. 5 января 2029 года
– И что ты от меня-то хочешь? – безразлично спросил Никитин, прослушав аудиозапись с айфона Миронова.
– Павел Леонидович! Я хочу, чтобы вы возбудили дело по сто пятой статье и расследовали его по закону!
– Я тебе что – возбудитель? К следователю шуруй, если такой умный. Проверка закончена, я вынес отказной, его утвердили в прокуратуре. Точка!
– А как же аудиозапись?
– Да что в ней такого? В чем мне обвинить Емельянова? Ну вот в чем? В том, что он каким-то видеороликом убил человека? Какой суд в это поверит?
– Чертановский! Он в Чертаново живет!
– Шел бы ты отсюда! – выдохнул участковый. – Нет у меня больше времени на эту демагогию!
Алексей Миронов ушел, оставив, казалось, последнюю надежду за порогом двери кабинета участкового. Никитин же, отложив в сторону какую-то папку с делом, вдруг подумал о справедливости. О том, зачем он живет, куда стремится и соблюдает ли этические принципы участкового полиции, которого не ровен час повысят до майора и дадут почетную должность старшего участкового. Поразмыслив, он понял, что ни хрена не соблюдает и давно погряз в коррупции.
– Проклятый Миронов! Да кто ты такой вообще, чтобы меня осуждать? – вдруг ни с того ни с сего крикнул Никитин в пустоту. – Ладно, фиг с тобой, золотая рыбка, исполню я твое желание!
Он набрал на городском телефоне семизначный номер и стал терпеливо ждать ответа.
– Василич, привет! Как твои дела?
– Дела у прокурора, Паш. Сам же знаешь! Чего звонишь под конец дня? Денег не дам, не проси!
– Свои пока имеются! Что-то мы давно не виделись, пивка не пили… Не хочешь холодненького, да под воблочку? Я угощаю!
– Да понял я, понял. Опять от меня чего-то хочешь, интриган! Хрен с тобой, давай в «Океаниуме» часов в шесть!
«Океаниумом» называлась модная сеть пивных ресторанов, открывшаяся год назад. К каждому столику в заведении были подведены два крана – светлый и темный, разливающие фиксированную дозу по пол-литра, соответственно, светлого и темного фирменного пива. Безлимитный доступ стоил четыре тысячи рублей на человека, поэтому Никитин осознавал, что сегодня нажрется и лишится как минимум восьми тысяч деревянных.
В семь часов вечера, когда капитаны-участковые Гагаринского и Чертановского районов вовсю обсуждали проблему Миронова, изрядно выпивший хакер Емельянов вернулся домой после дневного загула. Еще утром он чувствовал себя абсолютно безнаказанным, однако ближе к обеду его спесь заметно спала, и он, ожидая
– Ну кому я еще, к черту, понадобился? – крикнул Емельянов. Достав мобилу, он лениво посмотрел на номер звонящего и… чуть было не выронил айфон из рук: на экране значилось «Поиск телефона» – так он вбил в список контактов номер домашнего аппарата…
Емельянов быстро огляделся по сторонам и обнаружил, что трубки на телефонной базе нет, следовательно, ею кто-то сейчас пользуется. Это могла быть только его бывшая девушка Алена, у которой Костя беспечно забыл забрать ключи после расставания. Он воспрянул духом, понимая, что вместо скучного онанизма его ждет вполне здоровый сексуальный контакт, и, нажав на прием вызова, прокричал в трубку:
– Запарила! Выходи быст…
Емельянов неожиданно замолчал и задумался, прильнув ухом к мобиле. Оттуда доносились звуки, а точнее жужжание, похожее на треск старого модема или рой пчел… Он ничего не знал точно, но понимал, что эти звуки даже без ярких вспышек и полос достучались до его подсознания. Да что там достучались – они вовсю имеют его мозги изнутри. А что, все закономерно: хотел секса – получи и распишись! Он испугался и расслабился одновременно, зрачки расширились до предела, а к лицу прилила кровь. Константин находился в какой-то далекой нирване, которую не хотелось покидать ни за какие коврижки.
Внезапно он услышал сзади шорох и шелест. Емельянов хотел было развернуться, но райские пчелы не позволяли совершить даже малейшее движение. Ему аккуратно, не задев руку с телефоном возле уха, надели на голову что-то большое и прозрачное, видимо целлофановый пакет, и завязали узлом на шее. «Это ничего, – подумал Костя. – Я умею дышать и через пленку, и вообще через что угодно. Я рыба, и у меня есть жабры». И он, как ему казалось, дышал, однако на деле, сделав три глубоких вдоха, израсходовал весь воздух в пакете и без сознания рухнул на пол. Чья-то жилистая рука поддержала худое тело. Лишь теперь, уронив при падении телефон, Емельянов перестал слышать жужжание пчел и, наконец, осознал, что умирает. Предприняв отчаянную попытку освободиться от мешка на голове, он слабыми руками лишь немного поцарапал себе шею, а затем, окончательно обессилев, покорно ушел следом за Светланой Мироновой, чью невинную душу случайно загубил.
– Покойся с миром! – прозвучал голос возле безжизненного тела Константина, и с его головы небрежно сорвали целлофановый пакет.
Поздним вечером Алексей Миронов в одиночестве сидел в пивбаре, мечтая вновь увидеть свою мать, прикоснуться к ее теплым рукам и услышать нежный голос. Но, осознавая, что все это уже в прошлом, продолжал пить пиво и вспоминать нравоучения отца, слава богу, живого и взявшегося за ум. «Что он к этой Ленке прицепился? Баб кроме нее, что ли, мало? – недоумевал Леша. – Стоит лишь по сторонам оглянуться…» – тут он обернулся и увидел за столиком у окна одиноко сидящую Елену Камышеву – как раз его соседку из сто тридцать восьмой квартиры.