Руина, Мазепа, Мазепинцы
Шрифт:
победою при Лесном в красноречиво составленном письме, в
котором, по своему обычаю, желал царю <до конца> сокрушить
своих врагов. Царь после победы при Лесном находился в Смоленске
и по обычаю своему, наблюдаемому после каждой военной удачи, праздновал победу, въезжал в город триумфально, при пушечной
пальбе; за ним везли отнятые от неприятеля знамена и пушки; он посылал разные распоряжения на Дон, где князь Долгорукий
добивал
шведским генералом Либекером, а 20 октября выехал из
Смоленска к войску в Украину.
Надобно было предупредить приезд царя и провести
как-нибудь царских министров до тех пор, пока Карл подойдет поближе.
Царь требовал во что бы то ни стало, чтобы Мазепа ехал к
русским военачальникам на совет: Мазепа отвечал, что исполнит
царский указ, хотя бы его постигла в пути смерть; он поплывет на
судне из Салтыковой Девицы вверх по Десне, а потом по Борзне
до города Борзны; сухопутьем же, во время осенней колоти, ему
21* 643
ехать невозможно по причине его хирагрических и подагрических
припадков. В это время собрал он старшин и сказал: <Меня зовут в царское войско. Но там у меня есть искренние
приятели; они предостерегли моего канцеляриста Болбота, чтобы
я не ездил к царскому двору, а паче старался бы охранять и
себя, и весь малороссийский народ; пусть бы всяк зарывал в
землю все, что есть дорогого, потому что царь, не надеясь от
Украины постоянства в случае неприятельского вторжения, хочет
устроить что-то недоброе над гетманом и над всем народом>. Это
сообщалось под большим секретом.
Все это, как впоследствии оказалось, был вымысел, противоположный тому, что происходило на самом деле, - канцеляристу
Болботу, напротив, говорили, что царь милостивее к гетману, чем
к Меншикову, и не станет слушать никого, кто бы о нем дурно
ни -говорил. Относительно же совета зарывать в землю все
дорогое - совет этот, как мы уже видели, давался и прежде гетманом
в предостережение от шведов.
Действительно, царь и его министры показывали заботливость
о здоровье гетмана. К нему послали Семена Протасьева с указом, позволяющим ради болезни оставаться при обозе на левой стороне
Десны, а за Десну послать по своему рассмотрению легкое войско
компанейцев и сердюков. Протасьев увидел гетмана в Борзне, куда
он прибыл водою из Салтыковой Девицы *. Мазепа лежал в
постели, едва говорил и казался уже при смерти, однако он изъявлял
готовность идти далее, хотя бы пришлось
от народного возмущения. Протасьев, воротившись, говорил
Головкину, что гетман, можно сказать, совсем при смерти.
В Борзну, по приглашению умирающего Мазепы, приехал
киевский митрополит Иоасаф Кроковский, возвращавшийся из
Москвы с своего посвящения, и совершил над ним обряд
елеосвящения. Министры и после посещения Протасьева продолжали
посылать к нему письма и торопить скорейшим выступлением, а
Мазепа в своем письме к Головкину жаловался, что как будто не
доверяют его недугу, тогда как на самом деле здоровье его и жизнь
в безнадежном состоянии. Головкин в своем ответе уверял гетмана, что он ему вполне верит и сожалеет о его болезни; никакой
клеветник не посмеет говорить о гетмане дурно, потому что ему не
поверят.
Между тем из письма Орлика мы узнаем, что у гетмана в
Борзне происходило вот что.
Уже несколько дней Ломиковский и полковники настаивали, чтобы Мазепа посылал к шведскому королю, Мазепа все откла-
1 Ныне местечко Черниговского уезда при р. Десне и Девице.
644
ды’вал, представляя разные неудобства. Наконец в Борзне, вечером, зовет к себе гетман Орлика и говорит: <Иди к Ломиковскому
и к полковникам, пусть решительно скажут, посылать ли к королю
или оставить эту посылку>. <Я думаю, - говорит в своем письме
Орлик, - тогда Мазепа, говоря это, нас испытывал>.
Ломиковский и полковники, выслушавши этот запрос, говорили с досадою: <Мы видим у Мазепы <оспалость> и умедление; сколько раз мы предлагали и просили его об этом; надобно было
посылать к королю еще тогда, когда он только доходил до
границы, а Мазепа все медлил и через то навел великороссийские
войска в Украину на разорение и всенародное кровопролитие; и теперь, когда уже шведы у нас под носом, он неведомо зачем
медлит>.
Таким образом, гетман довел старшин до того, что они
заговорили таким тоном, как будто гневаются на гетмана, зачем он, сообразно их общей воле, не пристает к шведскому королю.
Услышавши такие речи от Орлика, он позвал к себе Ломиковского и
других соумышленников. <Все это лысый черт Ломиковский
мутит>, - сказал он.
Когда явились соумышленники, Мазепа принял гневный вид
и говорил: <Что это? Вы не советуетесь, а только меня судите!