Шрифт:
Роджер ЖЕЛЯЗНЫ
РУКА БОРДЖИА
Он верил старым сказкам, волшебным сказкам... Они разъедали его разум.., и он мечтал о том, как будет пользоваться ею.., как страстно он будет ею...
Прасол прошел через город в тот день, когда умер кузнец. В тот день мальчик с утра бродил по холмам над Браунау, рассматривая прелую листву и громовые стрелки, поэтому он не слышал о визите прасола до самого вечера. Когда Фриц, его лучший друг, рассказал ему об этом, мальчик посмотрел на свою скрюченную правую руку, и глаза его наполнились слезами.
– Я
– Глупости!
– засмеялся Фриц.
– Это всего лишь сказка. Не можешь же ты на самом деле верить в эту историю!
– Сегодня шел дождь.., и у кузнеца были сильные мускулы. Я упустил его!
Фриц отвернулся, чтобы не встречаться взглядом с другом.
– Его похоронили, когда он еще не остыл. Гроб был закрыт.., но, разумеется, никакого отношения к той сказке это не имеет...
– А вдова кинулась в банк?
– Да, у нее были дела, связанные с его имуществом. Но...
– Какой дорогой он ушел? Фриц указал дорогу.
– Как давно?
– Пять или шесть часов назад. Мальчик бежал бегом всю дорогу до дома, чтобы поскорее забрать свои сбережения.
***
Черный мешок прасола казался зверем, спящим у подножия огромного дуба. Человек в мягкой шляпе и коричневом плаще сидел под скалой, попыхивая трубкой. Он смотрел, как мальчик с трудом пробирается по тропинке среди скал и корней.
– Добрый вечер, дедушка, - тяжело дыша, сказал мальчик, падая на землю рядом с путником.
– Добрый вечер, мальчик, - улыбнулся прасол.
– Но я не твой дедушка, ни чей-либо еще.
– Я знаю, - выдохнул мальчик.
– Я знаю, кто вы.
– О?
– путник набил в трубку свежего табаку и поднес огонь.
– Попробуй тогда назови мое имя.
Мальчик вздохнул, растирая правую руку левой.
– У вас больше имен, чем листьев на этом дереве. Но я бы все же назвал сначала имя Агасфера, предвестника гроз, и принца Картафила, возлюбленного многих женщин, затем Исаака Лакведема, прасола...
– Хватит!
– сказал человек.
– Не повторяй их все в моем присутствии. Это может оказаться смертельным, - он рассматривал мальчика с интересом.
– У имени есть свои достоинства - твое, например, слишком длинное. Когда-нибудь ты его сменишь.
– Я шел за вами не для того, чтобы обсуждать имена, - сказал мальчик, - и не называл своего имени. Я пришел, чтобы заключить сделку.
Прасол бросил взгляд на мешок.
– Горшки, миски, нитки, иголки? Мальчик рассмеялся, покачивая головой.
– У кузнеца были сильные мускулы. Что вы купили, его бицепсы?
– Почему ты думаешь, что я разбираюсь в анатомии?
– Старые сказки, - начал мальчик.
– Не могут же они все быть ложью. Когда Исаак был проклят и обречен вечно скитаться по земле, ему была дана вечная жизнь без вечной юности. В течение столетий он овладел искусством пересадки свежих мышц, органов и костей, чтобы заменять ими состарившиеся. Я знаю, что у вас в мешке!
– он мотнул головой в сторону подножия дуба.
–
– Понятно, - сказал прасол.
– Зачем тебе новая рука?
.г...Мальчик долго рассматривал свои бесполезные пальцы.
– Разве была необходимость в этом вопросе? Я не могу пользоваться своей рукой, мне нужна такая, чтобы работала.
– Наверное, тебе нужна рука с мощным запястьем фехтовальщика, чтобы драться на дуэли в университете?
Мальчик покачал головой и встал.
– Нет, бессмертный. Я не хочу драться на дуэлях. Я не хочу знать, служишь ли ты Богу или дьяволу, но я заплачу тебе столько, сколько ты скажешь, за руку, которую можно поднять на такую высоту, и она после этого смогла бы работать, - он ткнул пальцем левой руки чуть выше своей головы.
– Приделай такую руку к этому запястью, - показал он, - и я отдам тебе свою душу, если попросишь.
– Не спеши так распоряжаться собственной душой, мальчик, - сказал прасол.
Он подошел к подножию дуба, выражение его лица было трудно разглядеть из-за сгущающихся сумерек и дыма трубки.
– У меня здесь есть рука, вписавшая много страниц в историю.
Он потянул шнур, и мешок внезапно зевнул, словно просыпающаяся змея.
– Что ты будешь делать с рукой, которую сможешь поднять на такую высоту? он поднял свою руку над головой.
– Я буду писать картины, - сказал мальчик, - мой город, горы, деревья, людей, восходы и закаты... Я все это сделаю своим! На холсте.
– Достаточно, - прервал его прасол.
– Я вижу, что ты будешь художником, он сунул руку в мешок, и мальчику почудилось, будто в его темных недрах проступило неестественное сияние. И тут его словно бросило вперед...
Рука!
Правая рука. Розовая. Гладко обрезанная у запястья, словно только что отсеченная - хотя крови не было видно. Маленькая сильная рука.
Мальчик задохнулся и торопливо шагнул за могучий ствол дуба. Ему стало плохо. Вернувшись на поляну, он спросил слабым голосом:
– Ты правда можешь приделать ее мне?
– Разумеется, если ты этого хочешь.
– Конечно же, я хочу! Как я могу не хотеть?
– Некоторые люди, - сказал прасол, - столь живучи, что они пропитывают каждый атом своего естества непреодолимой страстью своей воли, своих целей. Я долгое время хотел узнать, может ли эта сила передаваться. Эта самая рука, он помахал ею, - принадлежала Цезарю Борджиа. Он был художником, это верно. Но он был способен и на многое другое. Я выкрал ее в день, когда он умер, чтобы проделать опыт. Много лет назад, странствуя по Корсике, я отдал ее мальчику, страдающему болезнью, похожей на твою. Ты знаешь его имя. По-моему, даже он немного боялся этой руки, потому что он постоянно прятал ее от взглядов людей. Мне пришлось сплавать на Святую Елену, чтобы вернуть ее обратно, но я так ничего и не доказал. Одной попытки никогда не бывает достаточно.