Рука доктора Фу Манчи
Шрифт:
Мгновения молчания, последовавшие за появлением китайского доктора, до сих пор живы в моей памяти и будут жить в ней вечно. Только тяжелое дыхание Фу Манчи нарушало воцарившуюся в комнате тишину. Ни звука не доносилось снаружи, никто из присутствующих не произносил ни слова. Затем.
— Сэр Бэлдвин Фрэзер, — начал Фу Манчи своим не поддающимся описанию голосом — гортанным и с присвистом. — Моя служанка, привезшая вас сюда, обещала вам определенную плату за некоторые услуги. Вы получите ее вместе с моей глубокой личной благодарностью в придачу.
Доктор Фу Манчи с трудом повернулся к сэру Бэлдвину, и стало совершенно ясно, что одна половина
Сэр Бэлдвин Фрэзер не произнес ни слова, но смотрел на Фу Манчи взглядом, полным нескрываемого ужаса.
Китайский доктор продолжал:
— Ваш опыт, сэр Бэлдвин, позволит вам быстро определить мой диагноз. Пуля прошедшая сквозь третью левую долю лобной кости и застрявшая в задней теменной извилине, явилась причиной гематомы правого полушария и афазии…
Каждое произнесенное слово давалось Фу Манчи с невероятным трудом. Крупные капли пота выступили у него на лбу, и я невольно восхищался железной волей этого человека, заставлявшего свой полупарализованный мозг выполнять свойственные ему функции. Казалось, он тщательно выбирал слова и чудовищным усилием воли заставлял частично омертвевший язык произносить их. Некоторые слоги доктор выговаривал не вполне внятно, но тем не менее достаточно отчетливо.
Это была демонстрация чистой Силы, единственная в своем роде и произведшая на меня неизгладимое впечатление.
— Операцию по извлечению пули из мозга, — продолжал доктор Фу Манчи, — я смог бы успешно провести сам на другом человеке. Я нахожусь в сложной ситуации, как вы, сэр Бэлдвин, и вы, доктор Петри, — он медленно и страшно повернул ко мне полумертвое лицо, — прекрасно понимаете. Неумело проведенная операция может повлечь за собой смерть пациента. Отказ же от хирургического вмешательства означает непроходящую гемиплегию или… — мутная пленка поднялась на мгновение с его зеленых глаз, и они страшно сверкнули, — или прогрессирующую идиотию! Любой из трех моих учеников с легкостью мог бы провести подобную операцию, но в данный момент все они находятся вне пределов досягаемости. Только один хирург в Англии в силах помочь мне, — И снова китаец медленно повернул голову. — И этот хирург вы, сэр Бэлдвин. Доктор Петри исполнит обязанности анестезиолога, и по завершении операции вы вернетесь домой разбогатевшими на оговоренную сумму. Я подготовился к операции и могу уверить вас: сердце у меня совершенно здоровое.
Хочу уведомить вас, доктор Петри, — Фу Манчи снова повернулся ко мне. — Мой организм приучен к опиуму. Примите это во внимание. Мистер Ли Кинг Су, выпускник Кантонского университета, будет ассистировать вам.
Доктор с трудом повернулся к Зарми. Девушка хлопнула в ладоши и отдернула портьеру в сторону. В операционную вошел китаец неопределенного возраста, с каменным лицом и в белом халате. Он сдержанно поклонился Фрэзеру и мне и спокойно занялся подготовкой перевязочных материалов.
ГЛАВА XVIII
ЧЕРВОННАЯ ДАМА
— Сэр Бэлдвин Фрэзер, — сказал доктор Фу Манчи, предупреждая взрыв гнева со стороны хирурга, — ваш отказ
Лицо сэра Бэлдвина Фрэзера побледнело. Он не мог знать того, что знал я о «проволочных жилетах и напильниках», но, очевидно, часть моего ужаса передалась ему.
— Вы не откажетесь, — мягко продолжал Фу Манчи. — Я боюсь только того, что вы не справитесь с операцией. В этом случае даже мое милосердие не сможет спасти вас, поскольку, если вы потерпите неудачу, я окажусь не в состоянии вмешаться в ход событий. — Не сколько мгновений он молчал, пристально глядя на хирурга. — В пределах слышимости моего голоса отсюда, — с трудом просвистел доктор, — находятся мои люди, которые сдерут с вас кожу живьем в случае неудачного исхода операции и выбросят ваши освежеванные тела… — он сделал паузу, потряс одним дрожащим кулаком над головой, и голос его поднялся внезапно до исступленного вопля, — …крысам!.. Крысам!..
Пот катился градом по лицу сэра Бэлдвина. Ситуация казалась невероятной, ужасной: это был кошмар, ставший реальностью. Но я видел, что китайский доктор убедил сэра Бэлдвина, и согласия последнего не придется долго ждать.
— Вы, мой дорогой доктор, — произнес Фу Манчи, медленно и все с тем же невероятным усилием поворачиваясь ко мне, — тоже согласитесь…
В глубине души я не подверг его слова сомнению, ибо знал, что недостаточно отважен, чтобы выдержать страшные пытки, вызванные в моем воображении словами «мои проволочные жилеты и напильники».
— Если же вы все-таки решите немного поупрямиться, — добавил китаец, — вас попросит за меня другой человек.
Кровь застыла у меня в жилах от ужаса, когда Зарми во второй раз ударила в ладоши, отвела портьеру в сторону, и… в комнату втолкнули Карамани.
Затем в памяти моей наступил провал. Долгое время после того, как две мускулистые смуглые руки схватили Карамани за плечи и вновь увлекли в темноту дверного проема, мне продолжало казаться, что она по-прежнему стоит у двери в своем облегающем дорожном костюме, с разбросанными по плечам растрепанными волосами. Смертельная бледность покрывала ее прекрасное лицо, глаза девушки, великолепные, сияющие от ужаса глаза, смотрели прямо в мои…
Ни слова не вымолвила она, и я потерял дар речи, словно человек, сорвавший Цветок Молчания. Лишь чудесные глаза Карамани смотрели мне в самую душу, обжигая и испепеляя меня.
Фу Манчи заговорил, но прошло некоторое время, прежде чем мозг мой вновь обрел способность понимать смысл обращенных ко мне слов.
— …Подобное великодушие, — смутно донеслось до моего слуха, — выказываю в отношении вас, доктор Петри, исключительно из уважения к вам. У меня мало оснований любить Карамани. — Голос китайца задрожал от сдержанной ярости. — Но пока что она может оказаться полезной мне. И потому ни один волосок не упадет с ее прекрасной головы, если только вы не будете упрямиться. Что ж, давайте определим дальнейшую вашу судьбу с помощью карт, как предлагает сидящий во мне — и в любом представителе моей расы — азартный игрок?