Рука Фатимы
Шрифт:
Так и нежилась бы, вдыхая ароматы дерева, но строгий взгляд Минг напомнил ей – она здесь не дома. По-видимому, долго блаженствовать у китайцев не принято.
Она вздохнула – что бы она ни делала, как бы ни старалась, угодить старухе невозможно.
Когда Минг ее одевала и аккуратно, прядь за прядью расчесывала волосы, Беатриче услышала музыку, доносившуюся из-за окна: громкие, пронзительные звуки флейты, барабанов и литавр…
– Что означает эта музыка? – спросила она и тут же поняла, что совершает ошибку.
– Владыка въезжает в Шангду, – пояснила Минг с презрительной
Китайская женщина никогда не опустится до такого любопытства – не задаст подобный вопрос. Только варвары способны на это. Музыканты и свита сопровождают всемогущего хана во дворец.
Беатриче с удовольствием посмотрела бы на торжественное шествие… Однако Маффео предостерег ее: женщинам и простолюдинам запрещено участвовать в этой процессии. Он не объяснил причин – просто императорский протокол запрещает. Она увидит владыку вечером – во время аудиенции.
А сейчас надо ограничиться тем, что она слушает эти непривычные звуки, и терпеть, пока Минг облачает ее в пышное, торжественное одеяние. Оно состоит из множества отдельных платьев, надеваемых одно на другое. Последний предмет – накидка из богато расшитой ткани, напоминающей парчу.
Когда Беатриче наконец смогла лицезреть в зеркале окончательный результат, стало уже смеркаться. Она с трудом узнала себя: каким-то непонятным образом Минг удалось соорудить из ее не таких уж длинных волос, едва доходящих до плеч, величественную башню. В строгом официальном наряде, с украшениями, которые Минг вплела ей в волосы, она выглядит как императрица.
Императрицы, должно быть, никогда не двигались. В этом негнущемся, тесном праздничном наряде она чувствовала себя как в рыцарских доспехах. Попыталась тайком немного ослабить давящий шею воротник, но недооценила цепкий глаз старой китаянки. Не успела она снова вздохнуть полной грудью, как Минг все поняла, проворчала что-то по-китайски и принялась снова застегивать ее на все пуговицы и завязывать на все ленточки.
Беатриче старалась дышать ровно и спокойно. Ей казалось, что еще минут пять-десять и она упадет в обморок… Тогда ее с позором на глазах всех присутствующих вынесут из тронного зала.
Но в обморок она не упала. Не потому, что в течение вечера приспособилась к своим тяжелым «доспехам» – просто оказалась более выносливой и стойкой, чем думала о себе.
– Потерпи еще немного! – шепнул ей Маффео, – видимо, почувствовал, как она мучается в этом панцире. – Хубилай-хан появится с минуты на минуту.
Беатриче вздохнула, стараясь принять более удобную позу, хоть это было нелегко. Было ощущение, что она сидит так несколько часов – почти на корточках – в ожидании светлейшего владыки. Маффео – все это время стоит к ней спиной – строго-настрого запретил ей шевелиться, разве что в самом крайнем случае, и велел не произносить ни слова:
– Неподвижно и безмолвно, как статуя, – так должна держать себя женщина при дворе хана.
Легко сказать… Самому-то Маффео терпения не занимать. Но от него ведь не требуется как вкопанному молча стоять на одном месте, да и воротник, очевидно, не давит ему шею. Он тихо переговаривается
Не надо думать о сковывающем шею воротнике: будто какой-то садист киллер душит ее руками или накладывает гаротту на шею, предавая медленной и мучительной смерти…
Чтобы отвлечься от этого неприятного чувства, Беатриче принялась незаметно, поводя лишь глазами, оглядывать тронный зал. Интересно, здесь ли Марко Поло? Этот вопрос волнует ее, пожалуй, больше всего. Как выглядит этот величайший путешественник, знаменитый венецианец?
В зале собрались представители многих народов. Беатриче по одежде определила нескольких торговцев из Бухары, арабских бедуинов, множество монголов, тибетцев и китайцев, а также иудеев со свисающими с висков хасидскими косичками, индийцев в чалмах и даже нескольких светловолосых европейцев. Настоящий калейдоскоп «одежд и лиц, племен, наречий, состояний»… Мог бы Хубилай-хан дойти до берегов Африки – покорил бы и ее. Жажда завоеваний тут поистине не знает границ.
Тронный зал огромный, круглый, как арена цирка или стадион, и такой большой… По площади как футбольное поле. Благодаря его форме всем присутствующим, даже ниже рангом, чем Маффео – стоит в непосредственной близости от трона, – дано лицезреть великого правителя.
Беатриче прикинула: здесь никак не меньше двух тысяч человек. Неужели у них всех свои должности при дворе? Или они занимают, по сути, никчемные посты, как было, например, при дворе французского Короля Солнце… Ведь там существовала даже должность «держатель королевского носового платка». Интересно, знаком хан с каждым из своих бесчисленных прихлебателей? Да нет, вряд ли, – если, конечно, он не гений.
Она скользила глазами все дальше, пытаясь побороть зевоту: ожидание утомительное и скучное… Надо лелеять надежду, что император скоро появится, иначе как сохранить торжественный вид…
В этот момент взгляд ее упал на молодого человека европейского вида – сидит слева от них, ближе к трону. Сердце вдруг на секунду остановилось – неужели?..
Он слегка повернул голову и бросил на нее взор, словно почувствовал, что она за ним наблюдает. Затем наклонил голову немного вбок, как бы для приветствия, и улыбнулся.
Эта почти наглая, вызывающая улыбка на нее подействовала – Беатриче ощутила, как кровь бросилась ей в лицо, и поспешно отвела глаза. Этот мужчина смотрел на нее так, словно на ней нет тысячи одежек… Раздевал ее взглядом, продолжая улыбаться, точно посмеивался над ее смущением.
Удар гонга ее спас. Жужжание толпы мгновенно смолкло. Все взоры устремились вперед. В тронном зале воцарилась полная тишина – стало так тихо, что она слышала собственное дыхание…
Раздался второй удар гонга, и все, кому разрешалось шевельнуться, повернули головы к входу – через него появится император. Такой звук способен издавать только очень мощный гонг – низкий звон его еще долго стоял в ушах, пока не утонул в дальних сводах тронного зала…