Рука и сердце Кинг-Конга

Логунова Елена Ивановна

– Куда коврик с порога уволокли, ироды? Небось уже тонну грязи в дом натащили!

Назвать эту грозную валькирию Верочкой у меня язык не повернулся.

– Вера? – робко позвала я.

– Ну? – обернулась валькирия.

– Можно с вами минуточку поговорить?

– Ну!

Мы сошлись на полпути между углом забора и калиткой. Десяти шагов мне хватило, чтобы обрести своеобычное присутствие духа, а перспективный зачин для беседы я успела придумать за время подзаборного сидения:

– Вера, вы теперь останетесь с Ладой или будете искать другую работу?

– Есть

предложение? – Вера окинула меня длинным, с ног до головы, оценивающим взглядом.

Я не дрогнула, точно зная, что мой внешний вид уверенно засвидетельствует мою платежеспособность.

– Ну, не знаю, – закончив осмотр, сказала Вера. – Есть ли мне резон со старой хозяйкой оставаться, надо еще подумать. Деньги-то хозяин в дом нес, кто теперь платить будет, непонятно.

– А вам много платили?

– Десять. И еще за генеральные уборки, и отдельно каждый день на хозяйственные расходы. А что?

– Не десять. Максимум восемь! – оценив острый прищур глаз валькирии, предупредил меня внутренний голос. – Не дай себя надуть, сразу видно, что эта особа денежки очень любит!

– И хорошо, – кивнула я.

Верино неравнодушное отношение к денежным знакам облегчало мне продолжение беседы.

– Тысяча, – сказала я, протягивая своей собеседнице соответствующую купюру. – Это только за информацию, есть ли у вашей хозяйки любовник.

– Да! – без малейшей задержки и тени сомнения в голосе ответила Вера.

Банкнота так же мгновенно исчезла в кармане ее зеленой куртки.

Принципиальное согласие сотрудничать и четкий ответ на ключевой вопрос стоили дорого, но ставку за пошаговую разработку темы я сочла правильным существенно снизить:

– Еще пятьсот за опознание, – предложила я, оживляя зажатый в кулаке мобильник.

Цветная фотография Максима Смеловского была у меня в телефонных контактах.

– Он?

– Да!

– Верочка! – Визгливый голос, донесшийся с крыльца, прервал общение, быстро обогащающее валькирию деньгами, а меня знаниями. – Сколько тебя ждать? Ты опаздываешь! Не забыла, что у тебя почасовая оплата?

В дверях, притопывая ножкой, стояла вдовица. Я с удовольствием заметила, что сосновые щетки не дотягиваются до ее белобрысой головы полметра: без вызывающе высоких каблуков раскрасавица Лада была почти карлицей. Я подвинулась ближе к забору, чтобы она не смогла меня увидеть.

– Убила бы ее! – подкатив глаза, прошептала Вера. – Ну, поговорим еще.

Она ловко сунула мне в руку твердую картонку и зашагала к дому.

Я посмотрела на карточку – это была визитка с телефонным номером, именем и коротким определением: «хоум-менеджер».

– По-нашему – «домоправительница», – хихикнув, перевел мой внутренний голос.

– Домомучительница! – ухмыльнулась я, вспомнив приятельницу Карлсона.

Желание убить лилипутку Ладу грозная и могучая Верочка могла реализовать шутя-играючи. Не скрою, мне такая перспектива была вполне симпатична. Подруга усопшего Бориса Аркадьевича искренне не понравилась мне сразу же, а я обычно доверяю своему первому впечатлению о людях.

– И не

надо думать, будто это банальная женская ревность! – съехидничал внутренний голос.

Я предпочла промолчать, а сердитое сопение замаскировала размеренным дыханием спринтера: пора было бежать на работу. В офисе меня ждали новое задание и коллеги, желающие узнать, как себя чувствует Сева.

2

Чтобы не засыпаться, я по дороге позвонила Зяме и спросила у него, как там Полонский.

– Уже в сознании! – обрадовал меня брат, сам очень довольный. – Врачи говорят, организм у больного молодой, здоровый – выкарабкается! К тому же за ним там какая-то сестрица милосердия из волонтеров так ухаживает, так ухаживает – я бы и сам от такого ухода не отказался!

– Надеюсь, ты сказал ей об этом?

– Конечно! Смутилась, бедная! – Зяма самодовольно хмыкнул.

Я тоже улыбнулась и порадовалась за Марьяну. У женщин, которых хотя бы мимолетно одарил своим вниманием мой братец, повышается не только уровень гормонов счастья, но и самооценка, и жизнелюбие растет и крепнет, как рахитик под синей лампой! А это именно то, что нужно сейчас нашей с Алкой новой приятельнице, чтобы ощутить жизнь как праздник.

Тем временем праздник жизни уже вовсю шагал по планете: в «МБС» царило отчетливо приподнятое настроение. Бухгалтерша с благостным лицом выписывала кому-то счет на оплату, шеф у себя то и дело жужжал креслом – не иначе гонял по кабинету от стола до замаскированного под тумбочку бара за выпивкой. Сашка Баринов усиленно потел над блокнотом, Катька, надев наушники, сосредоточенно слушала аудиоролик, Сушкин вдохновенно ваял нетленку в монтажке. При виде меня офисный люд оживился, и больше всех – Баринов.

– Помоги придумать картинку, а? – попросил он, придвинув ко мне блокнот. – Слоган у меня уже есть: «Мы открыты для вложений».

– Мы – это кто? – Я прищурилась на густо исчерканный лист.

Видно было, что слоган Сашка рожал в муках.

– Инвестиционная компания «Мир», – вздохнул Баринов. – Беда мне с ними! Я уже какие только образы не предлагал: и зерно, падающее на плодородную почву, и бурно растущий зеленый побег, и пышный колос!

– Аграрий! – хмыкнула я. – Давай-ка радикально поменяем образный ряд. Предлагаю: нагая красотка с алой лентой «Мисс Мира» и широко расставленными ногами. И тут же это твое: «Мы открыты для вложений». То-то слоган заиграет!

– Фу, – на секунду оторвавшись от ведомости, скривилась Зоя.

– Не «фу», а рекламный шок! – поправила я. – Очень эффективный ход, не хуже молочных «сисок» и «дедушкиных яиц». Советую предложить клиенту.

– И предложим! – Воодушевленный Баринов потянулся к телефону и принялся названивать нашему внештатному художнику.

С гордостью за себя, такую креативную и незашоренную, я прошла к своему столу и сразу же полезла в ящик за чистой чашкой и пакетиком кофе.

– Ин! Поможешь с роликом для радио? – увидев, что я с комфортом устраиваюсь на рабочем месте, приспустила наушники Катерина.