Рука (Повествование палача)
Шрифт:
– Мы, коммунисты, веруем в историческую необходимость и - точка! Иной дороги и веры у нас нет. Если мы сегодня отпали под ее каток, то завтра под него попадут другие. Попадут и помучаются почище нас, поскрежещут зубами, вылижут собственную желчь, похаркают кровью и проклянут врагов своих и своего класса!– это ты сказал, Понятьев, и добавил: - С нами вера, надежда и ненависть!
Вдруг, схватившись руками за лысину, под которой уложены были гримером темнорусые кудри, князь зашатался в немой муке, застонал и, плача, завопил:
– Боже мой!.. Боже мой! Это - ужасно!.. Это - ужасно Боже мой! Спаси меня от их смрада и скверны!
– Кончай перекур!– крикнул я. Зрелище извращенцев и плачущего "Ильича" было невыносимо. Мимо
Смело мы в бой пойдем За власть советов И как один умрем В борьбе за
это!
Князь, отшатнувшись, смотрел на них высохшими, вытаращенными глазами, ты, Понятьев, глотал слезы, остальные тряслись от беззвучных рыданий, а ребятишки салютовали Ильичу, сидевшему на бревне в черном с бархатным воротничком пальто и кепчонке, и, кончив петь, проскандировали: "Ленин жил! Ленин жив! Ленин будет жить!" Потом снова запели:
И как один умрем в борьбе за это!
– Кончай перекур!– еще раз сказал я.
– Подождите, товагищ... Газгешите дослушать не-че-ло-вечес-ку-ю
музыку!– взмолился князь, юродотвуя.
– Кончай, говорю!– заорал я, чуть не врезав ему по шее.
71
Вижу. Вижу, что не терпится вам, Василий Васильевич. Гоните вы время, как ветер гонит воду рек, но течь они не перестают от этого быстрей, а я гоню время вспять, и его не становится больше. Терпеть нам немного осталось... Я, кстати, не спешу выговориться. Последнее слово придет само собой, и его не спутаешь с предпоследним. . . Вот капустка квашеная прилетела. Стол сейчас накроют. Вы позволим себе кое-чем сегодня полакомиться. Позволим. Я угощаю.
Сейчас же я хочу искупаться. Необыкновенно аппетитно делать что-либо в последний раз и не суетиться при этом, не жадничать, не воображать, что отпущенного может вдруг стать больше. Не помочусь же я в конце концов десять раз вместо одного-двух, ну, в крайнем случае, пяти, и то при условии, что мы набухаемся от пуза "Балтийского" пива! Верно? Как не выпью литр "Смирновской"... Впрочем, пить я не собираюсь. Нельзя... туда являться под балдой. Нельзя. . . Это я решил твердо. Твердо... Идемте купаться. Папашка уже там...
Вон он! Торчит по грудь в воде. Загореть успел. фыркает. Радуется стихии. И я ей порадуюсь, а она не исторгнет из себя ни меня, ни его, ни вас - никого, она всех примет, как всех принимала, и это - замечательно. Стихии - самые демократичные явления на нашей родной земле... Теплая стихия. Совсем теплая. Страшно в последний раз окунуться в нее, словно в раз первый.. . Пошли! . . Вы боитесь спазма?.. Тогда я пошел!..
Хорошо! Абсолютное отсутствие у советской власти демократичности не позволяет мне считать ее стихией. Ничего стихийного нет в ней, кроме сопротивления ей же человеческого в людях и природного в веществе. Море ненужных советов - вот что такое наша власть... Бросьте полотенце! Тошно, что сначала приходится покидать навек стихию, а потом уже свинцовое море советов, свалку навязанных идей. Тошно. Однако стихия - первична. Приходится вылезать. Смотрите! Папашка лежит на воде. Как буй держится. Не захлебнулся бы... И в Турцию может унести ветром. Вот турки рты разинули бы и задумались: к чему бы это? Изымайте папашку из воды на бережок любимого им моря. Обедать пора... Прощай, свободная стихия. Прощай. Спасибо...
72
Рябов! Слушай меня внимательно! Поскольку я сомневаюсь, что тебе удастся найти место, где стоял наш дом, то похорони ты меня под колодиной. Похорони под ней. Все равно холмика насыпать там нельзя. Нельзя и креста поставить. Следовательно, давай-ка ты меня под колодину... Машина у тебя стрела. В багажник положишь?.. На бочок положи только и баллоном припри. Осторожен будь. Не дай Бог - авариями Легавые... Досмотр... В багажнике труп полковника Шибанова Василия Васильевича. Чалма тебе и твоим ребятам тогда. Будь осторожен...
Этого
Странное посещает иногда душу чувство, о котором мне говорил Фрол Власыч Гусев, и которое в приблизительном переводе на мысль выглядит примерно так: если бы человек не бывал временами столь преступно, малодушно, комически и трогательно слаб, то он казался бы МЕНЕЕ совершенным. Духовное прощение другому слабости и глубокое - равное всепониманию прочувствование ее общей для всех природы есть знаки родства и причастности к БОЛЕЕ Совершенному, позволяющие и простившему надеяться на прощение...
Эх, Фрол Власыч!.. Знаешь что, Рябов?.. Адрес его лежит в папочке. Прости мне мою последнюю слабость. Сьезди ты в вонючий городишко Тулу, где делают ружья и пряники для наших новых колоний в Европе и Африке, найди Фрола Власыча, мне известно, что жив он, радуется, как всегда, и здравствует, найди его и скажи.. . а вот что сказать Фролу Власычу, я не знаю... Не знаю, и мне от этого, не от чего-либо другого, ты не думай, Рябов, жутковато... Я вроде бы и знаю, что сказать, явно есть во мне знание этого, а сказать не могу, не умею. Да, да! Не не знаю - не могу!
Но ты взгляни, как живет он. . . Охмури, в случае чего, но учти: прост он до того, что если заподозрит что-либо неестественное в помощи или участии, то ты не своротишь его с места никакой силой. Я выступаю не как закадычный мой приятель граф. Прокляв гордыню мести, как присваивание себе прав Высшего Судии судить и карать, я не могу присваивать также права благодетельствовать и благотворительствовать. Без нас накажут, простят и возблагодарят... Но я не могу устоять перед своей последней слабостью... не могу... Поскольку человека счастливее Фрола Власыча отыскать на белом свете трудно, то ты... постарайся облегчить, так сказать, социально, что,ли... Елки-палки, невозможно представить в чем-либо ущемленного и чем-либо недовольного Фрола Власыча! Невозможно! Ну, спроси у него хотя бы насчет отпевания, кладбища, креста, поминок и всего такого дела... разберись, короче говоря, на месте! . . будь змием: просеки, есть у него в загашнике рукописи или нет. Я не следил за ним, даю слово, но думается мне, что должен он был "тискать" романы, эссе и просто петь, не заботясь о жанре пения. . . Тут тоже невозможно придумать, как быть... Забирать рукописи, если они есть, нельзя ни в коем случае, но нельзя допустить гибели их и забвения. . . Поразительно. Кажется действительно нет на свете сил, способных сделать несвободным этого человека. Нет лазейки в его волю и разумение. Колобок! . . Не знаю, в общем, как поступиться к нему с разговором о судьбе сочиненного. Не знаю, черт бы меня побрал... Сам он, очевидно, прекрасно все знает!..
Вон едут отцы и идут дети. За стол пора. График у меня получился железный, Убираем, как говорится, быстро и без потерь. В "несчастье" на всякий случай я оставил всего один патрон... Хватит. Так что насчет этого не беспокойся. Не пошалит Гуров.
* * *
Наливайте, Василий Васильевич. Отцу поднесите рюмашку. Облизывается человек. . . Скоро демонстрация кончится. Все шестьдесят лет, два раза, когда не больше, демонстрации, демонстрации, демонстрации. Тоска. Смертельная тоска. И вшивая ложь. Бездарные вожди на вершине власти... Как они тебе, Поиятьев? .. Недоволен? .. Гайки, по-твоему, слабо закручиваются.. Ты бы сильней закрутил. Это верно. Распустили, считаешь, народ?.. У китайцев и при Сталине больше было порядка?.. Не кивай. Я и так знаю, что ты думаешь. Ты принципиально иронии разрядки. А вот сын твой настроен не так экстремистски. О правнуке я уже не говорю...