Рука, сердце и кошелек
Шрифт:
– Алек! Посмотри сюда! – приказала ему Гульнара. – Ты не хочешь ничего сказать этой девушке?
– Кому?
– Вот ей! – Гульнара ткнула пальцем в Лесю.
– А разве мы знакомы?
Гульнара от возмущения даже задохнулась. Ну а Леся, воспользовавшись ее замешательством, быстро сказала:
– Да, мы встречались у меня дома. Я живу на Крюковом канале. Как раз напротив Никольского храма. Помнишь? У нас в подворотне еще убили одного парня. Забыл?
Было видно, что Барклаев ничего не забыл. Его смуглое лицо стало постепенно приобретать какой-то
Гуля тоже это заметила и обрадовалась:
– Ах, тебе стыдно! Рада это видеть! Рада, что ты еще не потерял остатки совести! – воскликнула она.
Барклаев кинул на подруг затравленный несчастный взгляд.
– Вы что, уже всем об этом растрепали? – пробормотал он.
– Пока что не всем. Но скоро все узнают! – воинственно пообещала ему Гуля, и бедный Барклаев сжался в комочек.
Активную Гулю он явно побаивался. И теперь, предвидя множество неприятностей, которые она может ему доставить, стремился уменьшиться в размерах до желудя или наперстка. Ведь всем известно, чем меньше само тело, тем меньше претензий к нему можно предъявить. Никто ведь не упрекает хомячка или кролика в том, что он нагадил в углу своей клетки. Ребенку тоже простится. А если такое попробует натворить отец семейства… о-го-го, вот тут уж мужику мало не покажется!
– Гуля, а можно мне с Сашей поговорить наедине? – произнесла Леся, и Гуля тут же отступила.
– Конечно, даже нужно. Идите разговаривайте. Но учти, Сашка, если ты ее обидишь…
Гуля сделала красноречивую паузу, а потом коснулась двумя пальцами своего глаза.
– Учти, я за тобой наблюдаю, – многозначительно произнесла она, и Барклаев даже застонал вполголоса.
Лесе стоило большого труда оттащить его от подоконника, к которому он почти прилип. Барклаев спотыкался и не мог идти. Несмотря на широкие плечи, атлетическое телосложение и высокий рост, он явно боялся связываться с женщинами, в частности с Гулей.
Но наконец Леся отвела студента на достаточно большую дистанцию от Гули, чтобы та не могла ничего услышать из их разговора, и сказала:
– Значит, так, чтобы сразу же снять напряжение между нами, я от тебя беременна.
– Что? – охнул Барклаев. – Еще и это! Но когда мы успели? По-моему, мы с тобой даже незнакомы.
– Так и есть. Незнакомы. То есть до сих пор были незнакомы. Теперь-то уж, конечно, познакомимся. Куда деваться.
– Погоди, но как же тогда…
– Это мы Гуле сказали, что я от тебя беременна.
– А на самом деле… Значит, ты…?
– Нет, конечно.
– Уф-ф-ф! – с облегчением выдохнул Барклаев. – Уже легче. Знаешь, ребенок мне бы сейчас был совсем не в тему. Хотя ты и симпатичная. И мне девушки твоего типа очень нравятся. Такие, чтобы и не тощие, и не толстые. И в другое время, пожалуй, я бы и не отказался, но… но не сейчас. Честно скажу, сейчас мне не до женитьбы.
– Понимаю, – смиренно произнесла Леся, отчего-то ощутив нечто вроде разочарования. – У тебя учеба. Большие планы.
– Да какая там аспирантура! Меня в ментовку вот-вот загребут! Да что я тебе рассказываю? Ты же и сама все знаешь, раз завела речь о том проклятом месте!
– Это ты убил Федю?
– Что? – вздрогнул Барклаев. – О черт! Значит, он все-таки помер?!
– А ты не знал?
– Нет, откуда?
Барклаев был явно в смятении. Он крутился, словно под ним черти развели жаркий огонь, и бормотал:
– Но как же так? Я ведь его совсем несильно стукнул. Ну, подумаешь, морду ему слегка разбил. Ерунда какая-то для настоящего мужика. Мне самому, к примеру, нос целых три раза в бою ломали. И в нокауте я пару раз побывал. И ничего! Живой, как видишь!
Леся с уважением покосилась на могучие мышцы Барклаева, которые играли под его спортивным костюмом. Как странно, обычно Леся не переносила мужчин, одетых в спортивную одежду, но на Барклаеве его спортивка сидела так, словно он в ней и родился. И еще на ногах у парня были кроссовки с красивой, хорошо знакомой всякому знатоку птичкой-галочкой. И тоже было понятно, что эти кроссовки не просто для понта надеты, а для пользы дела.
Чтобы в них бегать, чтобы в них прыгать, чтобы в них ставить новые мировые рекорды и прославлять нашу могучую и славную Родину. Прав был дед, когда не хотел сдавать студента ментам. Такому хорошему парню грех портить жизнь.
– Но как же так произошло? – продолжал переживать Барклаев. – Меня теперь посадят? Да?
– Ну…
Леся хотела сказать, что решать это будет суд, а не она, но Барклаев ее перебил:
– Но ведь я же его всего один разок стукнул! – воскликнул он.
– Иногда и одного раза бывает достаточно. Особенно если удар пришелся прямо в сердце.
Но Барклаев недоуменно вытаращился на нее:
– Кому в сердце? Я ему по морде двинул!
– Шилом?
– Каким шилом? Кулаком!
И Барклаев продемонстрировал Лесе свой кулак. Что и говорить, кулак у парня был внушительных, прямо-таки устрашающих размеров. И Гуля, наблюдавшая за парочкой издалека, сердито нахмурилась, увидев, как Барклаев сует свои пудовые кулаки девушке под нос.
А Леся между тем начинала понимать, что чего-то она в этой истории не понимает.
– Так ты ударил Федора кулаком? В лицо?
– Нос я ему расквасил. И пару фингалов на морде поставил. Но он жив был, когда я уходил. Клянусь мамой, он шевелился и даже очень хорошо! Прытко так от меня ускакал!
– И ты не стал его преследовать?
– Зачем? Что хотел, я ему уже сказал!
Так, ситуация начала вырисовываться. Выходит, это Барклаев украсил физиономию Федора синяками. Но, кроме Барклаева, в том дворе, похоже, имелся еще кое-кто, желающий свести счеты с Федором. И когда студент-спортсмен, отведя душу, ушел прочь, этот кто-то вышел из своего укрытия и убил Федора шилом.
Но все же Леся еще не до конца разобралась и поэтому спросила:
– А за что ты побил Федора?
– За то, что он мразь!