Рукав Ориона
Шрифт:
Корабль продвигался мимо огромных стоячих камней, многие из них повыше километра. Их разъедали ветра и превращали в загадочные фигуры, похожие на скульптуры в Горной Долине на древних землях навахо на Диком Западе. Камни эти блестели и переливались, словно застывшие озера расплавленного черного дегтя. То и дело появлялись маленькие «пеньки», похожие на тот, где мы оставили капер, наверное, это более новые образования. Еще более странно выглядели громадные кости животных, торчащие из равнины и скал — очевидно, останки древних обитателей Дагасатта, залитые жидким асфальтом. В
Приближался рассвет, воздух заметно очистился, последние клочья тумана еще прятались у подножий скал, словно усталые привидения. Восточная часть неба светлела, и из боковых окон корабля можно было разглядеть, что творится внизу.
Зорик в последний раз оглядел верхушки скал с помощью прибора ночного видения, который нам уже скоро не понадобится, в поисках наблюдательных постов или антенн. Ильдико не отрывала глаз от сканера и по моей просьбе докладывала обстановку.
— Девятнадцать миль — чисто. Никаких изменений в частотности радаров. Никаких лазерных маяков или сенсоров движения.
Теперь мы плыли, едва не касаясь лыжами земли, в поисках плоского участка для маскировки туко. Мне хотелось подобраться как можно ближе, и я осторожно лавировал между природными преградами, всякий раз стараясь держать курс так, чтобы нас от завода отделял кусок скалы. Теперь нас было прекрасно видно с вершин гор, окружающих завод, — если фотонный или гравитонный луч заметит нас, мы трупы.
Но лучей не было, и Зорик не нашел на вершинах скал никаких сооружений.
— Семнадцать миль — чисто, — монотонно проговорила Ильдико.
У нее было своя копия карты местности, и один раз, когда я решил обогнуть скалу слева, она тихо сказала:
— Возьми вправо, Адик. Там прикрытие лучше.
Она была права, а я нет. Я выругался, но все же признал, что после бессонной напряженной ночи мое мнение стоит немногого. Все тело болело от физической и нервной усталости, глаза едва не выпадали из глазниц от постоянного переключения внимания с экрана на карту.
— Зорик, — позвал я. — Убери мракоскоп и вставь дневные линзы. А потом помоги мне с управлением. Я выжат, как лимон.
— Сейчас.
Голос его прозвучал до крайности довольно. Но мне наплевать.
— Пятнадцать миль — чисто, — продолжала Ильдико. — Четырнадцать — чисто. Подходим к краю диссимиляторного поля. Не очень сильное, расположено на высоте сорока метров.
Торчащие из земли скалы попадались все чаще и чаще. Когда мы пролетали над дисполем, вершины скал имели слегка размытые очертания, но я не заметил блеска, характерного для сильных маскировочных полей.
— Чисто на двенадцати милях, — сказала Ильдико, не отрываясь от экрана сканера.
— Зорик, сделай анализ поверхности, как только она изменится. Мне надо сосредоточиться, чтобы обогнуть эти проклятые скалы.
— Понятно. Нефть, смешанная с гравием.
Восточный свод неба порозовел. У квасттов куда более острое зрение, чем у людей, и когда видимость достигнет состояния «яркие сумерки», система расщепления света автоматически отключится. Тогда моим усталым глазам
— Впереди остроконечная скала, — предупредил Зорик.
— Понял.
Я свернул всего в метре от коварного пика.
— Чисто на десятом километре, — спокойно доложила Ильдико. — Проходим мимо антенны, снаряженной каги. Устройство идентично тем, что были на двадцатой границе. Но теперь между ними расстояние всего полкилометра.
— На поверхности песок, гравий и деготь, — сообщил Зорик. — Стоит ли еще приближаться?
— Делай, что тебе велено, — сквозь зубы прошипел я.
— Девять кэмэ — чисто.
— Поверхность — треснувшие соединения нефти. Курс прямо и налево.
— Понял.
Световой экран на ветровом стекле погас как раз в тот момент, когда мы пролетали тесное ущелье между двумя красными скалами. Я тихо выругался.
Мы знали, что наша цель лежит слева, и со всех сторон ее окружает камень. Из-за проекторов защитного поля над заводом изображение на карте оказалось смазанным — особенно в радиусе четырех километров от центральной отметки. Так что мы не знали, что именно окружает искомый объект. «Галафарма» могла построить свой таинственный завод на понтонах, плавающих в жидком битуме. Но я все же надеялся, что они выбрали более простой вариант и поставили здания на плотную землю. У нас нет никаких шансов прибраться через мерзкую трясину из дегтя на своих двоих.
— По-прежнему чисто на восьмом кэмэ.
— Плоская поверхность из застывшей нефти, — сообщил Зорик. — Лучше замедлить ход. Впереди дерьмовый кусок дороги.
— Понял.
Летящий туко теперь напоминал маленький кораблик, скользящий по узкому перешейку между пустынными скалистыми островами. В некоторых местах из земли торчали камни самых разных размеров, и уже невозможно было прижиматься к поверхности. Тогда я с замиранием сердца поднимал ярко-оранжевый катер на высоту пятнадцать-двадцать метров. Быть может, сенсоры и не чувствуют его, но любой человек — или халук — с глазами непременно его увидит.
— Семь километров — чисто.
— Плоская поверхность, состоит из гравия, над застывшей нефтью тонкий слой воды.
И тогда, увидев то, что так долго искал, я резко остановил туко прямо над берегом маленького озера.
— Ура! — довольно прорычал я. — Видите этот торчащий над водой бугор, похожий на конус? Это древний вулкан. У нас в Аризоне их миллиард, а здесь я вижу такой впервые. Уверен, вокруг твердая поверхность. Зорик, проверь на всякий случай.
Возвышенность простиралась километра на три в диаметре и на полтора в высоту, по большей части она состояла из обломков базальта. Над водой виднелась лишь небольшая часть, собственно жерло. К северу лежали две похожие скалы-сестренки, но только чуть меньшего размера. Судя по карте, от нашего Бугра их отделял узкий каньон, по дну которого протекал ручей, вероятно, питавший озеро. На юге вырисовывался гигантский красный скальник. Коридор между Бугром и Красным Великаном был несколько шире, чем северный, связывающий Сестренок. На карте красовалась целая гроздь утесов в дальнем конце Южного каньона…