Рукав Ориона

Мэй Джулиан

— Помощь прибыла. Сколько вас?

— Шесть, — отвечает жертва аварии и неподвижно замирает.

Выступающие из стенки двигатели блокируют роботу дорогу вперед, он разворачивается и завершает обзор грузового отсека. Живых там больше нет, и разведчик выкатывается наружу и ждет, не обращая внимания, что стоит в луже.

Люк на спасательском корабле закрывается, само судно поднимается на несколько сантиметров над гладкой асфальтовой поверхностью и скользит к входу в маленький каньон. Катер садится у самого подножия гигантского пня, двигатели его выключаются полностью.

Лазерный фонарь смотрит в другую сторону, но габаритный огонь на крыше дает достаточно яркого белого света, чтобы можно было все видеть.

Снова открывается люк, и по трапу спускаются четверо членов команды; все они одеты в ярко-оранжевые балахоны, на спине выделяется черный знак. В капитанской рубке остается всего один квастт.

Маленькие спасатели заходят на капер, чтобы начать миссию милосердия, тихонько переговариваются между собой. Они не замечают еще одной фигуры, которая выбирается из-под кучи маскировочных полотен, валяющихся вперемешку с обломками лавы, и стремительно крадется к кораблю спасателей.

Это некто очень высокий, одетый в белую квасттовскую мантию; он передвигается несколько неуклюже, издавая едва слышный, но все-таки шум. В кабине пилот-квастт слышит шорох, резко оборачивается — и с удивлением и омерзением обнаруживает перед собой представителя ненавистной расы ублюдков. Маленькая рука тянется к оружию, но враг оказывается быстрее, и женщина-пилот падает на пол, поймав в грудь пулю из парализатора.

В грузовом отсеке капера трудятся трое спасателей, разгребая завал контейнеров, чтобы вытащить полупогребенную жертву. Пластиковые коробки ничего не весят — они вообще пустые! Тем временем четвертый член команды, а именно медик, склоняется над телом лежащего в коридорчике квастта, чтобы обследовать его повреждения.

Пребывающий в обмороке больной переворачивается, вытаскивает из-под одежды пистолет и приставляет дуло к шее застывшего в ужасе врача.

— Тихо! Не двигаться, или я буду стрелять.

Трое спасателей прекращают работу, не понимая, что происходит. Прежде чем они успевают хоть как-то среагировать, ужасающий инопланетянин восстает из кучи мусора и стаскивает с огромного тела мантию, скрывавшую истинные размеры «жертвы». Он также выхватывает пистолет и молниеносно делает три выстрела: жжж! жжж! жжж! — и спасатели валятся на пол, как мешки с песком.

— За что? — кричит квастт, пытаясь отвернуться от приставленного к горлу парализатора. — Почему?

Я сунул «Иванова» обратно в кобуру и сбросил с себя кучу пустых чехлов. Мимо и Ильдико отодвинули контейнер, преграждавший путь в основную часть капера, и прошли в грузовой отсек.

— Отличная работа, Ба-Каркар, — проговорил я.

Мимо забрал у нашего маленького капитана свой незаряженный каги-пистолет, а Ильдико надела наручники на квастта-медика и прикрепила к его оранжевой робе механический переводчик. Продолжительное чириканье малыша предстало перед нами как долгая серия пип! пип! пип!

— Ба-Каркар, объясни ему, в чем дело, — приказала Ильдико.

Контрабандист обратился к соплеменнику:

— Ты пленник

людей. Я тоже пленник людей, меня принудили сотрудничать. Пребудь в святой тишине. Они не сделали мне плохо. Они не сделают тебе плохо, если ты будешь слушаться. Если ты не слушаешься, они тебя пристрелят, как остальных.

— Вы убиваете посланников милосердия! — заверещал доктор. — Ты пип! Ублюдок!

— Они не умерли, — сурово проговорил я. — Только спят.

Я велел Ильдико вывести его наружу, мы с Ба-Каркаром последовали за ними. Мимо уже успел связать всех троих пленников-квасттов, и теперь мы все бежали вниз по склону к спасательному кораблю. Из-под очередной кучи маскировочных чехлов показался Айвор.

— Адик, начинать разгрузку?

Я кивнул.

— Перенеси все на корабль квасттов — и как можно скорее!

Он открыл передний люк нашего капера и принялся вытаскивать оттуда всевозможное оружие и снаряжение.

Ильдико дотащила маленького медика до туко, уже не освещенного габаритной фарой, мы с Ба-Каркаром не отставали. Зорик поднимался по склону, неся на плечах последнего пленника; бывший солдат сбросил белую маскировочную робу.

— Пришлось уложить пилота, когда он потянулся за оружием, — заметил он. — Не похоже, чтобы он успел доложить в диспетчерский центр, наверное, ждал сообщения остальных.

— Проверим, — кивнул я. — Отнеси его к другим соням и хорошенько свяжи. Потом помоги Айвору с погрузкой. Да, и не забудьте загасить сигнальный маяк.

— Нет проблем, — отчеканил Зорик О'Тул.

Мы пропустили Ба-Каркара внутрь туко, и он несколько мгновений рассматривал приборы в капитанской рубке.

— Асаил, коммутатор не включали.

— Тогда включи его и проверь, не хочет ли кто-нибудь из Тактака выйти на связь со спасателями. — Я повернулся к пленнику: — Слушай меня. Жизнь твоих товарищей зависит от того, что ты сделаешь в течение следующих десяти минут. Будешь слушаться, вреда им не причинят. Мы будем держать вас в плену некоторое время, а потом отпустим. Ба-Каркар подтвердит мои слова.

— Он говорит правду. Он вонючий ублюдок, но не лгун. Как тебя зовут?

— Гогатар, — пробормотал доктор. — Я искусный целитель.

— Хорошо, Гогатар, — улыбнулся я. — Мне нужно, чтобы ты передал на диспетчерский центр Тактака следующее.

Я сказал, и он соскочил с места и выдал вполне ожидаемый концерт протестующей песни и пляски. Ба-Каркар, Ильдико и я то угрожали, то уговаривали его — и он сдался гораздо быстрее, чем могло бы быть. Мы усадили маленького, еще трясущегося доктора в кресло пилота.

— Я контролирую аппарат связи, — заверил я, чтобы избежать непредвиденных осложнений. — Повторишь первую фразу несколько раз. Ты не узнаешь, когда именно твои слова передадут по сети, так что нет никакого смысла предупреждать диспетчеров. Готов?

Гогатар склонил маленькую голову, изумрудного цвета антеннки на макушке горестно поникли.

— Тактак-центр, слышите меня? Тактак-центр, слышите меня? — монотонно зачирикал он.

Я подключил его и услышал ответ, который мне тут же перевел Ба-Каркар.