Руки Геракла

Саберхаген Фред

Бог уставился на меня с божественным высокомерием – или, может, я так понял то, что было всего лишь божественным безразличием?

– И какую награду ты считаешь достойной себя? – спросил он.

– Кажется, владыка Вестник, я уже дал понять. Для начала я хочу увидеть отца и поговорить с ним с глазу на глаз.

Похоже, Меркурий не ожидал такого. Он молчал так долго, что я начал уж думать, что он либо совсем пропустил мимо ушей мое требование, либо придумывает, как бы получше наказать меня за такую дерзость. Но в конце концов он сказал только одно:

– Ты

не ведаешь, чего просишь.

– Мне это кажется довольно простым.

– Но это не так. Не удовлетворит ли тебя другая награда?

– Нет, пока мой отец не согласится встретиться и поговорить со мной.

– Вижу. – Бог вздохнул и покачал головой. – Но тем не менее, я должен предложить тебе награду за то, что ты уже сделал. Думаю, ты не откажешься от подарка Зевса.

– Может быть. Но как скоро я увижу этот подарок и пойму, откажусь я от него или нет?

– Ты вскоре увидишь часть его. Имей терпение.

В мире еще мало кто знал имя Геракла. Но это никак не повредило моей местной славе, когда я в одиночку снял с телеги клетку с вепрем и поставил ее на землю.

Как только Гермес и Дедал приняли от меня вепря, бог воров сделал так, что вепрь магическим образом исчез вместе с клеткой и телегой. Я и не понял как. И все равно никто на площади так и не заметил ничего необычного. А Вестник и Мастер исчезли вместе с телегой и зверем.

– Не понимаю, – грустно думал я, когда мы с племянником снова остались одни. – Почему могучий Гермес сам не мог подвязать свои крылатые сандалии и вознестись на высокую гору, чтобы вытряхнуть вепря из логова? И для чего нужен Дедал?

Когда мой племянник вслух поинтересовался, кто такой может быть Дедал, я, как мог, рассеял его невежество. К тому времени я вспомнил кое-что из жизни Мастера. Затем я добавил:

– Кто знает помыслы богов?

Энкид пожал плечами.

– Я не знаю. Этот-то делал вид, что совсем меня не замечает. Может, и вправду не замечал. – Энкид немного подумал, затем спросил: – А что тут говорили о другом поручении? Говорили так, словно оказывали тебе великую честь.

– Мне тоже так показалось. Ладно, я не сомневаюсь, что скоро мы узнаем, что на уме у великого Вестника.

– А что насчет награды? Думаешь, дадут?

– Думаю. Он сказал – очень скоро. Ладно. Правда, для бога это самое «очень скоро» может растянуться на сотню лет. Да ладно, ну его. Почему он просто не может прямо ответить?

Энкид испуганно огляделся.

– Геракл, осторожнее! Он может услышать тебя!

– Ну и пусть. Я ничего такого не говорю. Боги – это лишь люди в личинах. Кстати, ты только минуту назад сетовал, что он не обращает на тебя никакого внимания.

– Да, но…

Чем больше я раздумывал надо всем этим, тем больше меня это раздражало.

– Я уже сказал тебе, Энк, что не стану ждать подачки, как слуга в конюшне. Если Зевс и правда мой отец, это должно что-то значить. Я сыт по горло этим ползаньем по болотам, горам и зарослям. Мне надоело бесконечно гоняться за чудовищами.

Энкид вздохнул.

– Ладно, Гер, как скажешь. Но что мы будем делать? –

И тут он просиял. – Я знаю, что бы я сделал, будь у меня выбор. Если бы мы могли присоединиться к аргонавтам! Так Ясон называет своих спутников.

Та же мысль теплилась и в моей душе. Конечно, мы могли отправиться домой, но я никогда всерьез не думал о возвращении в Кадмею, где меня наверняка женили бы против воли или отправили в армию, поскольку мне уже было шестнадцать. А может, и то, и другое.

Редкие новости, доходившие до нас с родины, говорили, что война – думаю, та же самая – все еще была в разгаре и расползалась, как какая-то затяжная кожная болезнь. Мы также узнали, что все настолько устали от бесконечных стычек, бесконечных списков убитых, что вскоре будет заключен хоть какой-то мир. Мне уже было под семнадцать лет, и вернись я домой, никто не стал бы противиться тому, чтобы мне дали оружие, раз армия сражается с врагами.

Но я не желал снова подчиняться воле приемного отца или матери. Зайдя так далеко, я хотел сделать все, чтобы узнать истину о моей связи с Зевсом. Какой бы ни оказалась эта правда, боги явно интересовались моими деяниями. У Гермеса был впечатляющий вид, чтобы не сказать большего, но я все равно не испытывал благоговения, и мне хотелось, чтобы он перестал мне приказывать и чтобы я мог жить так, как хочу.

Меркурий, кажется, считал, что я не смогу этого сделать, даже если попытаюсь. И, как оказалось, он был прав.

Войдя в преуспевающую, многолюдную харчевню вместе с Энкидом, хвостом тащившимся за мной, я положил на стол две мелкие монетки из наследия Ящера. И тут хорошо одетый молодой человек сообщил мне, что он уже заказал всем выпивку и я могу не тратиться. Его сложение, самоуверенное поведение и юный задор сказали мне, что он, наверное, один из героев. Когда я поблагодарил его, он подошел ко мне, беспечно обнимая хихикающую служанку и таща ее за собой, причем он этого даже не замечал.

Оказавшись рядом со мной, он назвал себя. Его звали Мелеагр.

– Приятели зовут меня Мел.

Моя рука утонула в его огромной ладони.

На мгновение мне почудилось что-то знакомое в его зеленоватых глазах, и я попытался вспомнить, не видел ли я его раньше. Вряд ли. Он тоже никогда не бывал в Кадмее, по крайней мере, он так мне сказал, а уж я в детстве вообще мало где бывал.

Он сказал, что ему указали на меня как на того парня, который привез гигантского, чуть ли не волшебного вепря в город, и ему хотелось знать, так ли это.

Когда я сказал, что так, Мелеагр заявил, что он тоже опытный охотник на кабанов, причем даже весьма известный. У него были некоторые вопросы о веревках, узлах и прочем, на которые я постарался ответить. У него был странный акцент, но с небольшим усилием я понимал его. Я как мог постарался объяснить ему все касательно вепря, но в общем гвалте (харчевня начала заполняться людьми) я не был уверен, что он все расслышал или понял.

Мы говорили уже несколько минут, когда он вдруг замолк и приложил руку ко лбу, словно у него заболела голова.