Руки Геракла
Шрифт:
Ждать долго не пришлось. Когда тварюга выбралась из воды, стало видно, что она темнее гидры, куда больше, но, как и гидра, относилась к рептилиям. Я еще раз подбодрил себя тем, что у твари только одна голова, хотя челюсти у нее были такие, что она запросто смогла бы в два приема уничтожить нашу лодку. Мне казалось, что с каждым ее шагом песок под моими ногами слегка подрагивает.
Голова с разинутой пастью ринулась ко мне, дыша таким зловонием, что я чуть не упал. Поначалу тварь, наверное, собиралась заглотить меня целиком, поскольку я стоял прямо под камнем, который не раз служил ей обеденным столом. Но как только ее голова приблизилась, то вместо вкусного угощения
В конце концов оказалось, что морскую тварь прикончить куда легче, чем гидру. В единственной голове, пусть и здоровенной, явно не хватало мозгов. Тварь тупо нападала, даже не сообразив, когда надо убираться. Трех-четырех ударов по мощному черепу хватило, чтобы проломить толстую кость, и не долее чем через минуту вся туша рухнула на отмель, где немного подергалась и затихла.
Невидимый дух жужжал возле моего уха как некий доброжелательный комар. Может, поздравлял с победой, но я только раздраженно помотал головой. Чуть позже жужжание прекратилось.
– Да, Дедал, – пробормотал я, мысленно разговаривая с наставником. – Наверное, ты очень хотел бы исследовать образцы плоти этой твари, как ты исследовал мясо вепря. Тебе не досталось ничего от льва, но Гермес принес тебе что-то от гидры, разве не так? Не знаю, понадобится ли тебе это, но если и так, то тебе не повезло. Рыбешки сожрут тушу прежде, чем я вернусь.
Однако мгновением позже меня осенило. Я взял еще обломок камня. Решив, что мясо уж точно не сохранится, я отломил кусок кости морского чудовища, намереваясь передать его Мастеру, когда подвернется случай. Вдруг она понадобится ему для исследований?
Позже станут рассказывать, что я в полном вооружении прыгнул прямо в глотку морской твари и три дня провел в ее чреве, убивая ее изнутри. Некоторые готовы поверить во что угодно, только бы почуднее была история.
Я быстро вскарабкался на вершину утеса и задал девушке несколько вопросов. Оказалось, что она дочь Лаомедонта, царя Трои.
– Да что же это за царь, который подвергает дочь такому испытанию!
Ответом мне были лишь слезы и рыдания.
Стоя на вершине утеса, я сумел получше рассмотреть огромное сооружение, которое начали возводить на скалистом гребне в полумиле от моря. Там складывали толстую каменную стену. Пестрая масса внизу, под стенами, оказалась толпой. Ряд камней, из которых складывали стену, по обе стороны взбирался на скальный гребень и потом уходил за него. Я подумал, что стена, наверное, должна окружать большой город. Мне казалось, что я тут и там вижу леса. Насколько высоки должны были быть эти стены, можно было судить по уже почти законченной башне. Чуть дальше я увидел шатры и прочие навесы.
Вряд ли люди, строившие город на холме, не знали о чудовищном жертвоприношении, происходившем чуть ли не у самого своего порога.
Кто бы ни смотрел сверху, он не смог бы увидеть того, что случилось с чудовищем. Но вот появление девушки на утесе в сопровождении Энкида, а позже и меня, могло привлечь внимание.
Вскоре на склоне у незаконченных стен появился отряд копьеносцев, за ним чуть медленнее спускались какие-то сановники. Когда они приблизились, я услышал громкие крики. Только вот от радости кричали эти люди или от гнева, я не сразу сумел понять.
– Вот мой отец, – подавив последний всхлип, сказала Гесиона, показывая на кого-то среди сановников, что были сейчас лишь в паре сотен ярдов от нас. – Царь Лаомедонт.
Как только я повернулся к ним лицом, те стали приближаться осторожнее и совсем остановились,
Группа людей, возглавляемых жрецом Посейдона, подошла к нам раньше, чем царь со свитой.
Служитель Нептуна, одетый в морские водоросли, был жрецом-воином, поскольку в руках у него были не только ритуальные предметы, диски и стебли пшеницы, но и оружие. Когда он увидел, что девушка свободна, мне показалось, что его прямо на месте хватит удар. Поняв, что я тут замешан, он набросился на меня. Не спросив ни слова и, боюсь, даже не разобравшись, что к чему, он приказал одному из воинов убить меня.
– Гектор! Разберись с ним!
Меч силача-Гектора с силой опустился на мое левое плечо прежде, чем я успел что-нибудь сказать. Схватив меченосца за руку, я ощутил почти привычный теперь резкий укол, знак, что, будь мое тело просто человеческим телом, я получил бы тяжелую рану.
По воинским понятиям, я не особенно много народу убил за свою жизнь, и мне не хотелось никого больше убивать. Схватив Гектора за пояс, я сунул его как бревно под мышку, как носил в детстве двух-трех визжащих ребятишек. Своей левой рукой я держал его за правую руку, зажав его левую руку между своим телом и предплечьем. Мне было удобно его так держать, поскольку у меня одна рука оставалась свободной, хотя и пришлось немного наклониться из-за дополнительного веса, чуть большего, чем мой собственный. Но когда Гектор попал в такое положение, меч выпал из его руки, и герой уже никому не мог повредить, разве что все рядком пошли бы прямо под удары его брыкающихся ног. Мой пленник вертелся и силился вырваться, но пользы ему было от этого мало. Он коротко дышал, издавая непонятные полупридушенные звуки ярости и страха.
– Он ничего не сможет мне сделать, – заверил я его соотечественников. – Но тем, кто рядом, он опасен. Могу я куда-нибудь его поставить? Или мне швырнуть его в море? – свободной рукой я показал на синий горизонт. – Боюсь, он камнем пойдет ко дну в своих доспехах-то.
Жрец Посейдона лишь молча разевал рот, как рыба, глядя на меня и своего беспомощного бойца. Двое товарищей Гектора выступили было вперед. Это были крупные ребята, поклявшиеся, что удержат его, и я освободился от груза.
Поговорив с более миролюбивыми жителями Трои, собравшимися вокруг меня, стоявшего, опершись на палицу, я узнал, за что так поступили с Гесионой. Люди почему-то решили, что Посейдон гневается на жителей города, поскольку Зевс заставил его помогать им в постройке стен. Владыка моря наслал на город чудовище. Каким-то образом царя убедили в том, что чудовище можно задобрить, лишь отдав ему в жертву дочь. Единственной причиной этой уверенности были слова прорицателя. Я подумал, что такой бесхребетный царь долго на престоле не просидит.
Должен заметить, потом я узнал, что после освобождения троянская царевна начала вести себя настолько стервозно, что я начал понимать, почему все так жаждали от нее избавиться.
Как только стало ясно, что местные жители оставили свои попытки на нас напасть, Энкид стал болтать с ними. Люди смотрели на нас почтительно и опасливо – несомненно, они были почти уверены, что он, как и я, обладает божественной силой. Я заметил, что он не сказал ни слова и не сделал ровным счетом ничего, чтобы вывести их из этого заблуждения.