Руки вверх, Синяя Борода
Шрифт:
Ромка Орешкин тоже учился с Ликой в одном классе. И был влюблен в Лику.
Соломатина презрительно фыркнула.
Вот уж фигушки с маслом. Между нами все кончено.
Да-а? — протянула Орешкина. — А что случилось? У вас же такая любовь была.
Была да сплыла. Я его застукала, когда он с Танькой Акуловой целовался.
Выходит, он в прадедушку пошел, сделала вывод Орешкина. — Жалко. Я-то думала, мы с тобой станем этими… как их… кузинами.
Свояченицами, — поправила
Какая теперь разница, если ты не собираешься за Романа замуж выходить.
Да уж, мне такой муж и даром не нужен, который в любви объясняется, а через пять минут с другой целуется.
А мы тут недавно о тебе говорили, — вспомнила Катька. — И Роман мне сказал: „Так хочется с Ликой увидеться“.
Передай ему, что он меня теперь и во сне не увидит.
Ничего я не буду передавать. Я с ним тоже поссорилась.
А ты-то из-за чего?
А мы постоянно то ссоримся, то миримся… Так ты едешь в Гусь-Франковск? — вернулась Катька к прежней теме.
Меня одну не отпустят.
Ты спроси вначале. Может, отпустят.
Да что спрашивать. Я и так знаю.
А ты скажи, что уже не маленькая. Меня родители в прошлом году одну в Псков отпускали.
Запросто отпустили?
Ну, не запросто. Повыступали для порядка. Но я им популярно объяснила, что у меня начался переходный возраст, поэтому со мной лучше не спорить. Они сразу притихли. А в этом году, когда я им сказала, что поеду в Гусь-Франковск, вообще не стали выступать. Езжай, говорят, куда хочешь.
Классно. С моими этот номер не пройдет.
А ты поставь вопрос ребром. Как гладиаторы.
Какие гладиаторы?
Римские. Помнишь восстание Спартака? У них еще лозунг был: „Свобода или смерть!“
Лика хмыкнула:
— Да, мамочка мне такую свободу устроит мало не покажется.
— Тогда по-хорошему с ними поговори, предложила другой вариант Орешкина. — Скажи им, что ты их очень любишь, но этим летом предпочла бы любить на расстоянии. Родители тоже люди. Должны понимать, что к чему.
— Ну, не знаю, — с сомнением произнесла Соломатина.
— Попробовать-то можно. Решайся, Лик.
И Лика решилась.
За ужином, набравшись смелости, она сказала:
— Я с вами на Канары не поеду.
Ирина Сергеевна — мать Лики — чуть пельмениной не подавилась (на ужин были пельмени со сметаной).
— Как это не поедешь?
Мы с Катькой решили к ее бабушке съездить. В Гусь-Франковск.
Ах, вы с Катькой решили, — язвительно произнесла Ирина Сергеевна.
Да, решили, — не менее язвительно ответила Лика.
Юра, ты слышишь? — обратилась Ирина Сергеевна к мужу.
А?., что?.. — рассеянно спросил Соломатин. Он был, как всегда, погружен в свои мысли. Обдумывал очередное
Анжелика не желает лететь с нами на Канары, — раздельно произнесла Ирина Сергеевна.
Юрий Владимирович удивленно посмотрел на дочь.
— А почему, дочурка? Ведь тебе же там нравилось.
Лика открыла было рот, чтобы ответить. Но Ирина Сергеевна ее опередила:
А потому что она у нас теперь девица капризная. Ей, видите ли, взбрендило в Гусь-Франковск ехать.
В какой Гусь-Франковск? — спросил Соломатин.
Который под Ростовом-на-Дону, — объяснила Лика.
Ирина Сергеевна драматично закатила глаза.
— Бо-о-же. Ростов-на-Дону! Это же самый бандитский город России.
Ну, не преувеличивай, Ирочка.
Я не преувеличиваю. Это общеизвестный факт. Если Одессу называют: „Одесса-мама“, то Ростов всегда называли: „Ростов-папа“. — Строго сведя брови, Ирина Сергеевна взглянула на Лику. — В общем, так, ни в какой Гусь-Франковск ты не поедешь.
Нет, поеду, — упрямо сказала Лика.
А я говорю, не поедешь! — Ирина Сергеевна бросила вилку на тарелку.
А я говорю, поеду! — тоже бросила свою вилку на свою тарелку Лика.
Девчонки, девчонки! — предостерегающе воскликнул Соломатин. — Вы так всю посуду в доме перебьете. Успокойтесь. Не надо драматизировать ситуацию.
А никто и не драматизирует, — е напряженной улыбкой ответила Ирина Сергеевна. — Просто Анжелика должна выкинуть из головы свою сумасбродную идею насчет Гусь-Франковска.
И не подумаю!
Ирина Сергеевна покраснела,
Как ты с матерью разговариваешь?! — кричала она.
Так же, как ты с дочерью! — закричала в ответ Лика.
Вот что, дорогая, — заговорила Ирина Сергеевна дрожащим голосом, — ты совсем отбилась от рук. Постоянно дерзишь… Не забывай ты еще девочка, поэтому изволь слушаться родителей.
Я уже не девочка! — запальчиво возразила Лика. Ирина Сергеевна побледнела.
Как не девочка… — растерянно пролепетала она.
Да! Да! — с той же запальчивостью продолжала Лика. — Я уже взрослая! Мне целых четырнадцать лет! И я хочу поехать в Гусь-Франковск. Одна! Понятно?!
Понятно, — покладисто ответил Соломатин. — Завтра утром мы вернемся к этому вопросу.
— Юра, что ты говоришь? При чем тут — „завтра утром“?
А при том, Ирочка, что утро вечера мудренее. — Юрий Владимирович поднялся из-за стола. На сегодня дискуссия окончена. Пора спать.
Но Лика прекрасно понимала, что дискуссия не окончена. И что ночью она продолжится.
Так оно и оказалось.
Когда родители улеглись, Лика на цыпочках подкралась к дверям родительской спальни. И услышала голос отца.