Рукопись Ченселора
Шрифт:
«Нет, это не клиника, – подумал Питер. – Это тюрьма какая-то, санированный вариант концлагеря…»
– Не забудьте, вас зовут Ноунли и вы врач, – напомнил Браун. – Говорить буду я.
Они шли по длинному белому коридору, мимо расположенных по обеим сторонам его белых металлических дверей. Возле каждой двери в стене были пробиты маленькие окошки для наблюдения, прикрытые толстыми стеклами, через которые можно было разглядеть обитателей палат. Человеческие существа лежали, свернувшись клубком, на голом полу, перепачканные в собственных экскрементах. Другие метались,
– К этому невозможно привыкнуть, – сказал сопровождавший их психиатр. – Человеческие существа, низведенные до уровня приматов. Но они когда-то были людьми, и мы не должны забывать об этом.
Питер не сразу понял, что психиатр обращался к нему. Видимо, на его лице отразились все переживаемые им чувства – сострадание, любопытство, отвращение.
– Мы хотели бы поговорить с теми, кто пережил Часон, – вмешался Браун, приходя на помощь Питеру и освобождая его таким образом от необходимости отвечать. – Устройте это, пожалуйста.
Психиатр удивился, но возражать не стал.
– Мне сказали, что вы собираетесь взять у них кровь на анализ.
– Да, конечно, однако хотелось бы и поговорить с ними.
– Двое из них вообще не могут говорить, трое обычно молчат. Первые – кататоники, вторые – шизофреники. И так в течение многих лет.
– Итого пять, – сказал Браун. – Ну а шестой? Он в состоянии что-нибудь вспомнить?
– Ничего из того, о чем хотелось бы услышать вам. Он одержим мыслью об убийстве. Буквально все приводит его в ярость: движение руки, электрический свет… На нем смирительная рубашка.
Ченселору стало дурно, виски прострелила острая боль. Они напрасно приехали сюда. Здесь ничего нельзя узнать. Он услышал, как Браун спросил о чем-то врача, и уловил в его голосе отчаяние.
– Где же они?
– Они находятся вместе, в одной лаборатории, в юго-западном крыле клиники. Их подготовили для вас. Следуйте за мной.
Они дошли до конца коридора и свернули в другой, более просторный. По обеим сторонам его находились изолированные палаты: в одних по стенам тянулись скамейки, в других посередине стояли столы для медицинского обследования. В каждой палате были предусмотрены такие же окошки с толстыми стеклами, как и в первом коридоре. Психиатр подвел их к последней палате и указал на окошко.
Ченселор взглянул, и у него словно дыхание оборвалось, а зрачки мгновенно расширились. В палате находились шесть человек, одетых в зеленую рабочую одежду, без пуговиц. Двое, словно истуканы, застыли на скамейках, глядя в пространство пустыми глазами. Трое, растянувшись на полу, бились в страшных конвульсиях и напоминали гигантских насекомых. Последний стоял в углу. У него дергались шея и плечи, а лицо все время искажала гримаса. На нем была смирительная рубашка, туго обтягивавшая грудь и руки. Однако Питера ужаснул не только вид несчастных, но и цвет их кожи. Все шестеро были неграми.
– Так вот в чем дело! – прошептал Браун. – Буква «н»…
– Что? – спросил Питер чуть слышно.
– Эта буква была проставлена во всех
– Да это же геноцид! – тихо произнес Питер, испытывая и страх, и отвращение одновременно.
Глава 38
Браун и Ченселор мчались по шоссе на север, не разговаривая, каждый был погружен в свои мысли. Только что они пережили такое потрясение, какого ранее ни одному из них испытывать не приходилось. Но теперь они твердо знали, что им надо делать – разыскивать Пабло Рамиреса.
– Уж я покажу этому сукину сыну! – воскликнул Браун, как только они вышли из клиники.
– Это бессмысленно, – ответил Питер. – Помочь нам раскрыть страшную тайну Часона мог бы один человек – Сазерленд, но он мертв.
Оба долго молчали.
– Я сам позвоню Рамиресу, – сказал наконец Браун. – Вам этого делать не следует; он что-нибудь придумает, чтобы не встречаться с вами. Существует множество способов, с помощью которых генерал может в двадцать четыре часа отправиться к новому месту службы за тридевять земель.
Они подъехали к одному из ресторанчиков, построенных в колониальном стиле, каких полно в штате Виргиния. В дальнем углу тускло освещенного холла стояла телефонная кабина. Ченселор остался ждать у двери, а доктор вошел в кабину и набрал номер Пентагона.
– Это вы, майор Браун? – раздраженно спросил Рамирес. – Что это за неотложное дело у вас и почему вы не можете обсудить его с моим секретарем?
– Не просто неотложное, а, я бы даже сказал, чрезвычайное дело. И согласно данным, полученным мной в хранилище микрофильмов в Уолтер Рид, поговорить о нем я должен не с кем-нибудь, а именно с вами.
Последовавшее в ответ молчание свидетельствовало о том, что генерал совершенно потрясен.
– О чем вы говорите? – спросил он наконец едва слышно.
– Обнаружены признаки эпидемии. Мне поручено исследовать вызвавший ее вирусный штамм. Судя по всему, он завезен из Кореи. Удалось определить очаги заражения, среди которых Часон. Как выяснилось, данные о потерях наших войск в этом районе изъяты по вашему указанию.
– Документы о потерях под Часоном относятся к категории «совершенно секретных», – мгновенно отреагировал генерал.
– Только не медицинская сторона дела, – прервал его Браун. – Тут у нас, медиков, приоритет. Я получил разрешение ознакомиться с результатами обработки поступившей информации…
Доктор запнулся и замолчал, будто хотел что-то добавить, но не знал, как точнее выразить свою мысль.
– Что вы хотите этим сказать? – не выдержал Рамирес.
– Не знаю, что и подумать. Если откровенно, как военный военному, то я напуган до смерти. Оказывается, под Часоном погибли сотни людей, множество солдат пропало без вести, и все эти военнослужащие – негры. Уцелели лишь тридцать семь человек, из которых шестеро сошли с ума. Остальные помещены в различные госпитали, по одному в каждом. И все они – тоже негры. Их изолировали друг от друга, что противоречит общепринятой практике. Не важно, что это произошло двадцать два года назад. Если узнают…