Рукопись Ченселора
Шрифт:
– Эй, мистер! Может, я ошибаюсь, да и не мое это дело… Может, вы ожидали этого, потому и звонили по телефону… Мне кажется, за нами кто-то следит.
– Что?! Где эта машина? – Питер резко обернулся и посмотрел через заднее стекло такси.
– Не ищите. Он подождал, пока мы остановимся, а потом свернул налево, вон туда. Он, как и мы, замедлил ход. Возможно, чтобы узнать, где остановится наша машина.
– Вы уверены?
– Я уже сказал, что мог ошибиться. Но все возможно.
– Понимаю. – Питер задумался на какой-то момент. – Вы подождете меня? Я заплачу.
– Нет, спасибо. С вами я и так
Ченселор вылез из машины и захлопнул за собой дверцу. Такси рванулось вперед по улице. Питер свернул к дому. Он был погружен в темноту, и только из прихожей пробивался слабый свет. Но с того момента, как он разговаривал с Филлис Максвелл, прошел почти час. Она должна быть уже на месте. Однако помнит ли она о предстоящей встрече? Питер двинулся по дорожке к крыльцу. Шагнув на верхнюю ступеньку, он услышал, как щелкнул замок. Дверь открылась, но никого не было видно.
– Филлис?
– Входите быстрее, – шепотом ответили из прихожей.
Она стояла у стены, слева от двери, прижавшись спиной к выцветшим обоям. В слабом свете она казалась старше, чем тогда, в отеле «Хей-Адамс». Лицо ее побелело от страха. В уголках рта залегли резкие морщины. Ее взгляд оставался по-прежнему пронизывающим, но был каким-то безжизненным. В нем больше не было любопытства, только страх. Ченселор закрыл дверь.
– Вам не следует бояться. Вы ведь никогда не боялись меня. Верьте мне, Филлис.
– О, молодой человек, вы не лучший представитель рода человеческого! – сказала она. В ее шепоте звучали горечь и презрение. – Вы убиваете… но деликатно.
– Это сущий вздор! Я хотел бы поговорить с вами. Но не здесь, здесь я даже не вижу вас.
– Я не буду включать свет.
– Теперь, по крайней мере, я вас слышу.
Мысли Питера вдруг вернулись к вселившим тревогу словам водителя такси. На улице стояла машина, и кто-то вел из нее за ним наблюдение.
– Ну хорошо, пусть света не будет. Может, все-таки присядем?
Вместо ответа она сверкнула глазами, затем отстранилась от стены. Через сводчатый проход он двинулся за ней в темную гостиную. В полоске света, падавшей из прихожей, он разглядел огромные кресла и диван. Она шла прямо к столу, стоявшему напротив дивана. Слышался только шелест ее юбки. Он снял пальто, бросил его на край дивана и сел. Полоска света из прихожей падала как раз на Филлис, и он хорошо видел ее лицо.
– Я хочу рассказать вам кое-что, – начал он. – Если у меня получится не совсем складно, то только потому, что мне еще не приходилось давать подобных объяснений. Я никогда не пытался анализировать то, что весьма спорно называют творческим процессом. – Он раздраженно повел плечами, так как терпеть не мог этого термина. – Я восхищаюсь вами.
– Очень мило с вашей стороны.
– Не надо, прошу вас. Вы знаете, что я имею в виду. Мой отец всю жизнь был журналистом. Когда мы встретились, вы произвели на меня большее впечатление, чем я на вас. Правда, тот факт, что вы хотели взять у меня интервью, показался мне подозрительным. Я воспрянул духом, когда понял, что ничего страшного за этим не кроется и никакого отношения к моим книгам не имеет. Вы – часть чего-то очень важного, такого важного,
– Убивайте поделикатнее, молодой человек, – прошептала она.
Питер даже перестал дышать, сдерживая себя.
– Я провел время с замечательной женщиной. Если мое преступление в этом, то я виновен.
– Продолжайте… – Филлис закрыла глаза.
– В тот вечер я задал вам кучу вопросов о Гувере. В ответах ваших открылись такие вещи, о которых я понятия не имел. Ваш гнев был неистов. Была оскорблена ваша мораль, и вы говорили с таким негодованием, с каким никогда ничего не писали.
– Куда вы клоните?
– Это часть моего нескладного объяснения. В Вашингтоне я собирал информацию для своего нового романа. Несколько дней спустя я начал писать. Ваша ярость очень помогла мне, ведь это ярость женщины, сделавшей блестящую карьеру. Поэтому было вполне логично наделить один из персонажей подобными качествами. Так я и сделал. Вот и все мое объяснение. Вы подсказали мне идею образа, но вы не есть тот самый образ. Он – всего лишь вымысел.
– Вы придумали и генерала, который вчера был похоронен на Арлингтонском кладбище?
Ченселор сидел не двигаясь, пораженный услышанным. Ее безжизненный взгляд гипнотизировал его.
– Нет, его я не выдумал, – ответил он спокойно. – Кто рассказал вам о нем?
– Вы, конечно, знаете. Страшный, пронзительный шепот. Способ простой, но очень эффективный. Вы наверняка знаете. – Филлис выговаривала каждое слово раздельно, будто боялась произносить их вслух.
– Не знаю, – ответил Питер, действительно не понимая, о чем она говорит, однако уже начиная понимать, что кто-то опять раскинул свою страшную сеть. Он постарался сохранить спокойствие, не выдать волнения, но знал, что вспыхнувшую в нем ярость скрыть не удастся. – Мне кажется, все это зашло слишком далеко. Шепот по телефону. Надписи на стене. Обыск со взломом. Убийство животных. Хватит! – Он встал и огляделся. – Этому нужно положить предел. – Наконец он увидел то, что искал: большую настольную лампу. Неторопливо подошел к ней, протянул руку к шнурку под абажуром и дернул – свет зажегся. – Довольно прятаться, довольно темных комнат! Кто-то пытается свести вас с ума, свести с ума Элисон, свести с ума меня. Хватит! Я не позволю!
Это все, что он успел сказать. Стекло в одном из окон со звоном разлетелось. В тот же миг послышался треск дерева и пуля вонзилась в багет. Затем вдребезги разлетелось еще одно стекло. В воздухе просвистели осколки, трещины изрезали оштукатуренную стену, будто зигзаги молний.
Питер инстинктивно вытянул вперед руку и сбросил лампу на пол. Она упала на абажур, но лампочка продолжала гореть, освещая комнату.
– Ложитесь! – крикнула Филлис.
Бросаясь на пол, Ченселор почему-то вдруг подумал, что не слышал выстрелов, что опять страшные видения вернулись к нему. Вспомнилось, как тогда, в Клойстерсе, на его глазах был убит человек: над его правой бровью неожиданно образовалось красное пятно, и через мгновение тело рухнуло на траву. Но и тогда он не услышал выстрела. Только какие-то странные, чавкающие звуки нарушили тишину и наполнили ее дыханием смерти.