Рукопись из Тибета
Шрифт:
— Вы вдохнули в нашу скромную обитель дополнительную святость, Учитель, — сказал при расставании настоятель. — И мы это отразим в специальном трактате под названием «Как лама Уваата изгонял демонов».
— Можете, — величаво кивнул я. — Благословляю. А еще хорошо лечите вождя Каймана, Он изрядно помогал мне и пострадал от происков дьявола.
— Не беспокойтесь, уважаемый, все будет исполнено, — заверил Норбу, лучась счастьем и довольством.
Далее мы с ним тепло обнялись (настоятель прослезился), я пожал руку стоящему рядом на костылях приятелю, пожелав ему скорого выздоровления,
Спустя еще день, прибыв в столицу в отдельном купе поезда, Уваата был на приеме у короля. Который тепло меня встретил вместе с Верховным ламой.
Намеченная до того аудиенция с несколькими послами, прибывшими вручить ему верительные грамоты [198] была перенесена, и мы уединились в рабочем кабинете.
После взаимных приветствий и церемониальных фраз, монарх выразил удовлетворение моим «прозрением» в части «Камасутры». Оно, будучи озвучено Королевским ламой, вызвало изрядную шумиху в буддийском религиозном сообществе, что принесло стране дополнительную известность.
198
Верительная грамота — документ, подтверждающие полномочия посла.
Я поблагодарил его Величество за столь лестную оценку моего скромного вклада в историческую справедливость, вслед за чем извлек из складок монашеского плаща, именуемого «пали», свиток с предсказаниями.
— Здесь то, что вам нужно, — торжественно вручил монарху.
Тот осторожно взял его (Верховный лама дернул кадыком), развернул и стал читать вслух. На лице отразилась целая череда чувств. Сначала на нем мелькнуло удивление, сменившееся недоверием, а затем растерянность.
— Неужели все так и будет? — поднял король от бумаги расширившиеся глаза, а иерарх, потупившись, стал бормотать молитвы.
— Да — бесстрастно изрек я. — Так что можете сообщить об этом властям Израиля с Йеменом и России.
— Непременно, — воодушевился монарх, лама же вздел вверх руки, — нам вас послало само небо!
— Это так, — согласился я. — Которое вечно.
И далее сообщил, что намерен несколько задержаться в стране по причине болезни вождя Каймана, что весьма обрадовало обоих. Король тут же поинтересовался, нужна ли нам какая помощь.
— Благодарю ваше Величество, нет, — скромно ответил я. — Это всего лишь небольшая травма.
— Кроме прорицательства, — льстиво произнес, наклонившись к монарху иерарх, — в монастыре Святого Сумасшедшего лама Уваата и его друг занимались изгнанием дьявола из одержимых. Он пострадал в одной из схваток.
«Неплохо у тебя работает агентурный аппарат» подумал я, покосившись на второе лицо страны. А вслух благостно сказал, — таким образом, мы почтили дух великого Друкла Кюнле и продолжили его дело.
— Вот как? — вопросил король, и в его глазах мелькнула едва уловимая смешинка — Надеюсь, это получилось?
— Как мне доложил лама Норбу, — продолжил Верховный, — в монастырь увеличился
— Это хорошо, — довольно изрек король. — От имени подданных моей страны выражаю вам, лама Уваата, глубокую признательность.
— А я прикажу молиться за вас во всех наших храмах и монастырях, — добавил иерарх. — Как достойного последователя Великого Учителя.
Далее аудиенция была закончена, стороны распрощались, и офицер охраны на новеньком черном «мерседесе» отвез меня домой. В уже известный читателю гостевой дом монастыря Симтокха — Дзонг. А по дороге сообщил, что авто, с ним и личным шофером, теперь закреплено за мной. По приказу королевской администрации.
Кстати, за наше с Кайманом отсутствие, к дому был подведено электричество, а также установлен холодильник с телефоном, что было весьма кстати.
У входа, широко улыбаясь, нас встретил юный Чонг, сообщив, что меня приглашает на ужин настоятель.
— Передай ему, что я весьма польщен и обязательно буду, — потрепал я мальчишку по бритой голове, после чего отпустил машину.
Когда на землю опустились вечерние тени, мы сидели с учителем короля в скромной трапезной, подкреплялись, чем бог послал, и вели неторопливую беседу.
В отличие от ламы Норбу — явного материалиста, лама Дже Цонкап был идеалистом и философом. Он излагал свои жизненные наблюдения, прилагая их к теологическим канонам, а также рассуждал по поводу Йогачары с Трипитакой [199] в которых собеседник, был дуб дубом.
Кое — что, я, конечно, знал, поскольку в свое время изучал курс мировых религий, а теперь чуть поднатаскался. Однако многое было непонятным.
Тем не менее, оракул сидел скрестив ноги за столом с умным видом, иногда вставляя какую-то хрень и всячески напускал тумана.
199
Трипитака — каноническое собрание текстов школ классического буддизма.
— У вас глубокий склад ума, — изрек в конце ужина мудрый старец. — А почему бы ламе Уваате не написать трактат?
Я едва не подавился орехом, который жевал. — В смысле?
— О своей жизни. Вы много путешествовали, созерцали, к тому же имеете божественный дар. Это заслуживает внимания.
— Вы так считаете, уважаемый кущо-ла?
— Да.
— Нужно подумать.
Вернувшись назад при сиянии звезд, я вошел в дом, поднялся по ступеням на второй этаж, вошел в зал и поднял трубку телефона. Мне откликнулся долгий гудок. Аппарат работал.
— Отлично, — брякнул ее на рычаг, вслед за чем отправился на кухню, где открыл дверцу холодильника. Помимо всяческой еды, фруктов и сладостей, на одной из полок блестели несколько разнокалиберных бутылок.
— Не хило затарили, — поцокал я языком и кликнул Чонга.
В прихожей послышались легкие шаги, затем в дверном проеме возник мальчик. — Я здесь Учитель.
— Держи, это тебе с приятелями, — подозвав его к себе, сказал я, после чего загрузил подставленный подол накидки едой с фруктами.