Рукопись, найденная в ванне
Шрифт:
Я поднял голову, откладывая в сторону обрывок телетайпной ленты, и слегка подался вперед.
В стакане плавала вторая муха.
Жирный офицер, должно быть, бросил ее туда, пока я был занят чтением. Я посмотрел на него. Он зевал. Это выглядело так, словно он умирал с разинутым ртом.
– Ну, что это такое? – спросил Прандтль.
Его голос донесся до меня словно издалека. Я заставил себя встряхнуться.
– Какая-то расшифрованная депеша.
– Нет. Это шифр, который требует расшифровки.
– Но
– Нет, – он снова отрицательно покачал головой. – Маскировка шифров под видом невинных сообщений, вроде каких-то там частных писем или стишков – это все относится к прошлому. Сегодня каждая сторона стремиться создать у другой видимость того, что посылаемое не является шифровкой. Вы понимаете?
– До некоторой степени…
– А теперь я покажу вам тот же самый текст, пропущенный через ДЕШ – так мы называем нашу машину.
Он снова приблизился к дверце, выхватил из белых пальцев ленту и вернулся с ней к столу.
"Баромосовитура инколонцибаллистическая матекосится чтобы канцепудроливать амбидафигигантурелию неокодивракиносмейную", – прочитал я и посмотрел на него, не скрывая изумления.
– Это вы называете расшифровкой?
Он снисходительно усмехнулся.
– Это второй этап, – объяснил он. – Шифр был сконструирован так, чтобы его первичное декодирование давало в результате нагромождение бессмыслиц. Это должно было бы подтвердить, что первичное содержание исходной депеши не было шифром, что оно лежит на поверхности и является тем, что вы до этого прочли.
– А на самом деле… – поддержал я его.
Он кивнул.
– Сейчас вы увидите. Я принесу текст, еще раз пропущенный через машину.
Бумажная лента выскользнула из ладони в квадратной дверце. В глубине промелькнуло что-то красное. Прандтль заслонил собой отверстие. Я взял ленту, которую он мне подал. Она была теплой, не знаю только, почему: от прикосновения человека или машины.
"Абрутивно канцелировать дервишей, получающих барбимуховые сенкобубины от свящеротивного турманска показанной вникаемости".
Таков был этот текст. Я помотал головой.
– И что вы намерены делать с этим дальше?
– На этой стадии заканчивается работа машины и начинается человеческая. Крууух! – крикнул он.
– Нууу?
Вырванный из оцепенения жирный офицер застонал. Мутными, словно затянутыми пеленой глазами он посмотрел на Прандтля, тот бросил ему в лицо:
– Канцелировать!
– Нее, – проблеял толстый фальцетом.
– Дервишей!
– Бууу! Деее!
– Получающих!
– О… от… – стонал толстяк.
Слюни текли у него изо рта.
– Барбимуховые!
– Ве… ве… м-м… мууу… иску… искусственные м… м! М! Хи! Хи-хи!
Толстяк зашелся неудержимым смехом, который перешел в посинение его лица, тонувшее в
– Довольно! Крууух! – рявкнул капитан. Затем обратился ко мне: – Осечка. Ложная ассоциация. Впрочем, почти весь текст вы уже слышали.
– Текст? Какой текст?
– "Не будет ответа". Это все. Крууух!
Он повысил голос. Жирный офицер содрогался всей своей затянутой в мундир тушей, вцепившись в стол толстыми, похожими на колбаски пальцами. После окрика Прандтля он притих, с минуту еще повизгивал, потом стал гладить обеими руками лицо, словно хотел таким образом унять себя.
– "Не будет ответа"? – тихо повторил я.
Мне казалось, что недавно я уже слышал от кого-то эти слова, но не мог вспомнить, от кого именно.
– Довольно скудная информация.
Я поднял глаза на капитана. Его губы, все это время остававшиеся искривленными, словно он ощущал во рту какую-то легкую горечь, чуть усмехнулись.
– Если бы я показал вам текст более богатый по содержанию, мы оба могли бы потом об этом пожалеть. Впрочем, и даже в этом случае…
– Что даже в этом случае? – резко спросил я, словно эти невзначай брошенные слова затронули какую-то неимоверно важную для меня вещь. Прандтль пожал плечами.
– В общем-то, ничего. Но я показал вам фрагмент современного шифра, не слишком сложного, однако находящегося в употреблении. Впрочем, он имеет многослойную маскировку.
Он говорил быстро, словно бы пытаясь отвлечь мое внимание от недосказанного намека. Я хотел вернуться к нему, открыл уже рот, но вместо этого высказал:
– Вы говорили, что все является шифром. Это была метафора?
– Нет.
– Следовательно, каждый текст…
– Да.
– А литературный?
– Ну конечно. Прошу вас, подойдите сюда.
Мы приблизились к маленькой дверце. Он открыл ее, и вместо следующей комнаты, которая, как я предполагал, там находилась, я увидел занимавший весь проем темный щит с небольшой клавиатурой. В середине его виднелось нечто вроде никелированной щели с высовывавшимся из нее, словно змеиный язычок, концом бумажной ленты.
– Процитируйте, пожалуйста, фрагмент какого-нибудь литературного произведения, – обратился ко мне Прандтль.
– Может быть… Шекспир?
– Что угодно.
– Так вы утверждаете, что его драмы – это набор зашифрованных депеш?
– Все зависит от того, что мы понимаем под депешей. Но, может, нам лучше все же проделать этот опыт? Я слушаю.
Я опустил голову. Долго я не мог ничего вспомнить, кроме снова и снова приходящего на ум возгласа Отелло: "О, обожаемый задок!", но эта цитата показалась мне слишком короткой и не соответствующей требованиям.