Рукопись несбывшихся ожиданий. Таинство посвящения
Шрифт:
Говорил мэтр Орион шутливо, но Миле нисколько легче не сделалось. Речь шла о наказании деньгами, а что такое деньги для этих двух богачей? Они ощутили бы лишь досаду из-за того, что именно она, Мила Свон, стала бы причиной их трат, и всего-то. По этой причине молодая женщина так расстроилась, что начала жалобно всхлипывать.
– А что Катрина? Разве она не хочет справедливости? – наконец, пролепетала она. Это была её последняя надежда, что кое-кто всё же получит по заслугам.
– Катрину Флетчер ненадолго удалось удержать. Она уехала с твёрдым намерением больше о лере Грумберге никогда ничего не слышать. Её страх перед ним намного сильнее вашей жажды мести, лер Свон. Поэтому
– Но это же не честно!
– сжав ладошки в кулачки, простонала Мила. При этом она ощутила, как мерзко заболела её голова. Приближался новый приступ, но… остановить свои эмоции она не смогла. – Это не справедливо, мэтр Орион! Ну почему жизнь так издевается надо мной?
– Не над одной вами, - грустно ответил преподаватель.
– Да? И что же она сделала с вами?
– Моя невеста… моя невеста мертва. Вместо свадьбы, меня ждали похороны, вот что на днях пришлось пережить мне, лер Свон.
То, с какой болью было это сказано, заставило Милу прикусить язык. Молодая женщина всё ещё кипела на огне, но уже не посмела возмущаться. А между тем тишина начала давить. От неё было физически плохо, и поэтому Мила спросила. Просто так спросила, лишь бы хоть какие-то звуки в этот мир проникли.
– А как вашу невесту звали?
– Анна.
– Анна, - тихо повторила Мила, прежде чем головная боль, казалось, достигла своего апогея. Ни с того ни с сего она поднялась волной и, захватив, настоящее унесла сознание Милы. Как будто сквозь плотный туман молодая женщина увидела свои руки, сжимающие горячие и толстые прутья решётки. Клетка. Она находилась в клетке, поставленной на телегу, и металлические прутья так горели огнём, потому что нещадно пекло солнце. Милу не спасала даже тень от скалы, под которой стояла телега. Пот тёк на её лицо, тонкая одежда прилипала к телу, как вторая кожа. Худой и понурый конь-тяжеловоз, что пасся со стреноженными ногами, тоже выглядел изнемождённым. Он, словно нехотя, опускал морду к красной земле, рвал губами пожухлую траву и с трудом пережёвывал её. Ему нужна была более питательная пища и более достойный отдых.
Мила внезапно ощутила, что тоже хочет есть, а потому она уставилась на вздымающийся к яркому бирюзовому небу тонкий белый дымок и людей, что сидели возле костра. Эти двое, мужчина и женщина, жарили на вертеле какого-то небольшого зверька, похожего на ящерицу, и о чём-то негромко беседовали. Речь была смазанной. Мила не понимала ни слова, а ещё она так хотела есть, что от отчаяния закричала и начала громко стучать о прутья клетки подобранной с пола клетки косточкой. Кажется, куриной.
Металл зазвенел. Мужчина, ругаясь, тут же поднял с земли длинную палку, больше похожую на посох. Он встревожился из-за крика Милы, заозирался по сторонам, а после так нахмурился, что Мила перепугалась. Она знала, что эта палка вот-вот с силой уткнётся ей либо в бок, либо в спину, либо удар придётся по покрытым бесчисленным количеством синяков ногам. Но мужчина не успел приступить к наказанию. Первой к Миле подошла женщина, и эта черноволосая красавица во все глаза уставилась на Милу. Мол, что шумишь?
– Анна, - указывая на себя, жалобно произнесла Мила. – Анна есть. Пить.
Из-за её слов женщина отчего-то улыбнулась. Мягко, по-доброму. А после она подошла к костру и, подняв лежащий там бурдюк, вернулась.
– Анна дать пить, - едва ли не со смехом сказала женщина, когда протянула Миле бурдюк. И Мила начала жадно пить. Пить…
– Лер Свон, лер Свон, - словно издалека вдруг донёсся до неё голос мэтра Ориона.
– Пить, -
– Пейте лер Свон.
Она ощутила своё настоящее тело. Мэтр Орион приподнял его и поднёс кружку к её губам. Миле ничего не оставалось, кроме как сделать первый глоток прохладной воды. И эта вода окончательно унесла с собой внезапное наваждение.
***
Вести лекции как ни в чём не бывало не хотелось, но Найтэ не подавал вида насколько он зол. Он даже напрочь игнорировал едкие комментарии студентов, когда в очередной раз пропускал имя Милы Свон при перекличке. Всё это стоило того болезненного разочарования, что возникло в глазах лера Грумберга и лера Далберга, когда назначенный день настал.
Мила Свон вернулась к занятиям в последний учебный день недели. Утром субботы она, бледная несмотря на толстый слой тёмно-розовой пудры, вошла в аудиторию и, крепко прижимая к себе сумку с тетрадями, села за парту к уже не ожидавшему её появления леру Морриэнтэ. О том, что светлый эльф девушку не ждал, Найтэ позволили понять его слегка приподнятые брови.
– О, а она здесь откуда? – вдруг спросил кто-то.
Вопрос априори не мог не возникнуть, так как отсутствие Милы Свон сопровождалось различными слухами, которые никак и ничем не подтверждались. Преподаватели либо молчали, либо разводили руками, говоря, что им руководство ничего де не сообщило. Целители из лазарета о пациенте под таким именем ничего не знали. Стражники пожимали плечами. Даже Саймон Сильвер и тот сделал вид, будто никем его комната не занята. А Найтэ позаботился о прочем. Ни один студент, из пришедших на его практические занятия, не получил возможность заглянуть в окна общежития.
– А неважно откуда она здесь, - сказал Найтэ, пытаясь взглядом найти говорившего. – Главное, что лер Свон там, где должна быть.
Сказав так, он продолжил готовиться к занятию, а затем, едва прозвучал гонг, перешёл к положенной перекличке. Правда, закончилась она иначе, нежели привычно.
– Очень хорошо, что вы, лер Далберг, и вы, лер Грумберг, пришли на моё занятие. А теперь, будьте любезны, покиньте его.
– Что? – побледнел Антуан Грумберг.
– Соберите свои вещи и выйдите.
– Но почему? С какой это стати? – возмутился обеспокоенный Вильям Далберг.
– Вас для оглашения некоторых документов ждёт к себе господин фон Дали, и я уверен, после на мою лекцию вы уже не вернётесь. Поэтому прошу вас на выход.
Только полный дурак не уловил бы сути сказанного. Всё звучало так, как если бы кое-кого намеревались отчислить, и поэтому студенты с любопытством уставились на лера Грумберга и лера Далберга. А те были встревожены донельзя. Они нервничали, мучались неизвестностью.
«Почему она жива? Что и кому она рассказала? Неужели речь действительно про отчисление?» – словно вживую слышал Найтэ вопросы этих двоих, и подобное было ему приятно. Не зря он убедил ректора повременить с наказанием. Сперва ощутить свою победу, а затем упасть ниже дна… О да, это то ещё разочарование.
Собственно, мысли об этом основательно улучшили Найтэ настроение. И всё же не настолько хорошо ему стало, чтобы на одном этом он остановился. Тёмный эльф подобно Миле Свон считал, что наказание финансами для лера Грумберга и лера Далберга и не наказание вовсе, а потому получил у господина фон Дали разрешение на кое-что ещё. И ради этого кое-чего после всех своих занятий он с улыбкой подошёл к ожидающим его четырём кураторам групп нынешних выпускников факультета Чёрной Магии.