Руководство по плохому поведению для девственницы
Шрифт:
Элиза шла счастливая, предвкушая его поцелуй, и это было так же прекрасно, как она помнила. Его губы на ее губах были твердыми, восхитительными и намекали на невероятные вещи. На мгновение ей захотелось вернуться в его хижину, в его постель. Но он согласился фотографироваться, так что ей не следовало отвлекаться.
— Я принесла пиццу. — С легким вздохом она наконец отстранилась и слегка улыбнулась ему.
— Ты всегда меня кормишь, не так ли? — Роум усмехнулся и снова быстро поцеловал ее. — Я тебе что-нибудь должен за это?
— Конечно, нет, — сказала
Он прошел в главную часть салона, задрапированную нейтральной бежевой тканью, и осмотрел ее. Элиза расставила столы со скатертью в нескольких стратегических местах и добавила свечи разной высоты и размеров. Все они были того же мягкого цвета что и ткань, потому что ей не хотелось, чтобы они были в центре внимания фотографии. Десятки свечей стояли на каждом столе.
— Может, мне стоит поискать лепестки роз и пенную ванну? — Роум внимательно посмотрел на них, потом снова на нее.
— Если ты не хочешь этого делать… — Элиза прикусила губу чувствуя себя немного глупо.
— Нет, хочу. — Он снова подошел к ней и обнял за талию, притягивая ее к себе. — Я просто думал, что мы будем делать что-то связанное с грязью, землей и крутыми парнями.
Ее застенчивость угрожала взять над верх, и Элиза уставилась на его грудь, распластав на ней ладони.
— У меня была идея кое о чем… более мягком. Более чувственном. Несколько свечей, что-то вроде этого. Я хочу посмотреть, смогу ли заставить свет играть с твоей кожей как надо.
— Как хочешь, — пробормотал Роум. — Мне нужно раздеться?
— Вообще-то, мне не нужно, чтобы ты был полностью голым. — Элиза хихикнула, чувствуя себя немного по-девичьи глупо. — Просто топлесс. И это может подождать. Сначала пицца.
— Звучит неплохо. — Роум наклонился и снова нежно поцеловал ее в губы. — Ты веди, я пойду за тобой.
Элиза улыбнулась и выскользнула из его объятий, затем направилась в дальний конец салона, где парикмахерское кресло было отодвинуто в сторону. Коробка с пиццей стояла на нем, а остальные стулья в салоне были завалены оборудованием, которое убрали с дороги.
— Позволь мне убрать один из этих стульев. — Она посмотрела на мебель.
— Не беспокойся, — сказал ей Роум. Он сел в парикмахерское кресло и притянул ее к себе, усадив к себе на колени. — Вот самое лучшее место.
Его бедра были твердыми под ее ягодицами, и Элиза чувствовала себя странно, сидя у него на коленях.
— Я не слишком тяжелая для тебя?
— Не будь смешной. — Роум обернул руку вокруг ее талии, удерживая крепче. — Таким образом, пока я ем, твоя сладкая задница трется об меня. Это лучшее из обоих миров.
Элизе хотелось закатить глаза от его игривых слов, но она открыла коробку с пиццей, удерживая ее в одной руке и предлагая ему кусочек другой. Он взял его, она взяла себе кусочек, и они ели в относительном молчании. Элиза чувствовала себя странно и неловко, сидя у него на коленях и глядя вперед, пока ела.
Роум проглотил
Элиза извивалась в его объятиях, все мысли о еде были забыты.
— Ты думала обо мне? — прошептал он хриплым голосом.
— Прошло всего два дня, — сказала она дрожащим голосом.
Дело в том, что она скучала по нему. Или, по крайней мере, постоянно мечтала о нем. Может, это было одно и то же.
— Думаешь о той ночи, когда мы смотрели фильм? — Роум гладил ее бока мягким, дразнящим движением.
— Я не думаю, что мы много смотрели фильм.
— Не могу сказать, что пропустил его.
Элиза тоже не могла этого сказать. Даже сейчас она чувствовала тепло его тела, и ее соски болели. Она почувствовала, как его плоть твердеет, прижимаясь к ее заднице, и неохотно высвободилась из его объятий. Если отвлечется, то никогда не сделает эту фотосессию, и ей хотелось сосредоточиться.
— Да, конечно. — Элиза пыталась придумать, что бы сказать, но была взволнована. В конце концов, она вернулась к делам, связанным с работой. — Ты готов начать?
— Готов, если ты готова, — сказал Роум и тоже встал. — Где ты хочешь меня видеть? — Он стянул свою черную футболку быстрым, плавным движением, от которого у нее перехватило дыхание, и остался стоять обнаженным и покрытым татуировками.
«На полу, надо мной», — подумал ее разум.
Элиза проглотила нервный смешок, подступивший к горлу. Боже, она только что превратилась в самое озабоченное животное.
— Пойдем со мной, — сказала она ему.
— Тебе будет странно, если я сниму джинсы? Кажется, я теряю кровообращение. — Он заерзал на месте.
— Валяй. — На этот раз смех вырвался наружу.
Роум одарил ее мальчишеской улыбкой и расстегнул брюки, и, ладно, она смотрела, как он двигается, пальцами тянет молнию вниз, а затем приспускает брюки к бедрам. Все, что он делал, казалось наполненным чувственностью. Когда он стоял перед ней в одних только боксерах, его член прорисовывался жестким контуром, отчего Элизе пришлось прикусить губу, чтобы не застонать при виде этого.
Было ли плохо, что она действительно хотела прикоснуться к нему в этот момент? Забыть о фотосессии и просто прикоснуться к нему? Но тогда получится, что она притащила его сюда под ложным предлогом.
— Хорошо, — сказала Элиза глубоко вздохнув, чтобы взять себя в руки. — Следуй за мной.
Она подвела его к центру комнаты, к табурету, стоявшему среди драпированной ткани и отодвинула его, затем жестом показала, чтобы он встал там, куда она указала.
— Мне хотелось сделать несколько снимков сидя, некоторые стоя, но думаю, что мы начнем стоя. — Девушка хотела сделать это сидя, чтобы ему было легче, но мысль о том, что он сидит, и эти боксеры натягиваются на его член, отвлекала ее. На самом деле, она просто все время меняла свое мнение.