Рукой до звезд
Шрифт:
Он же этого хотел?
И Джонатан не выдержал. Он отстранился и снова оставил между нами воздух.
А потом и вовсе остановился.
Мы застыли друг напротив друга, тяжело дыша. Я смотрела, как стекает капелька пота по его шее и пропадает под тканью футболки. Мне захотелось слизнуть эту капельку, провести пальцем по кромке одежды, очертить руками его плечи и руки, укусить соски, отчетливо выделявшиеся под тонкой тканью. Я сглотнула и подняла голову, встретившись с ним взглядом.
И едва не упала, увидев бешеную жажду, вынудившую почернеть светло-стальные
Мгновение, и всё прошло.
Теперь ни по его лицу, ни по глазам нельзя было ничего прочесть. Нет, мне не показалось – просто он тоже сделал свой выбор. Правильный выбор; танец – это всё, что нам следовало себе позволить.
Только почему мне вдруг сделалось так горько?
Я облизала губы и отступила на шаг. Неуверенно улыбнулась:
– Спасибо. Я… мне понравилось быть свободной. Перерыв?
Он посмотрел на часы. До начала совместных занятий оставалось еще сорок минут. Джонатан кивнул, и я направилась к выходу. Мне следовало принять душ – очень холодный душ.
– Кьяра, – его голос остановил меня уже возле двери. – А что для тебя свобода?
Я задумчиво посмотрела на него.
– Внутренняя ярость… Ответственность. Когда я проживаю свою жизнь самостоятельно, не пытаясь никого обвинить в происходящем; не надеясь, что кто-то что-то сделает за меня. Свобода, это когда все победы – мои. И все сомнения, ошибки и отчаяние тоже.
Глава 5
Кьяра
Обволакивающий голос Джонатана с протяжными интонациями заполнял пространство студии, поглаживая мое тело, словно бархатными перчатками.
Я еще не отошла от нашей совместной репетиции и вот уже снова погрузилась в чарующий, особенный мир. Посмотрела на его чувственные губы, которые не просто произносили, но перекатывали слова и пробовали их на вкус. Судорожно вздохнула и закрыла глаза, надеясь, что так станет легче.
Но легче не стало.
Да, удалось отвлечься от мускулистого и такого горячего тела, от совершенного лица и пронзительного взгляда, но теперь его голос обнял меня всю, от кончиков пальцев до волос на макушке, царапнул по затвердевшим соскам и проник глубоко внутрь, чтобы разнестись сладкой патокой по всему телу.
Звезды, я схожу с ума!
Что за магия у этого мужчины, который одним своим голосом может потрогать меня, доставить наслаждение, вытащить самые потаенные желания? Даже его хриплое дыхание, которое хотелось поймать и выпить своими губами, толкало на край пропасти.
Как он это делает?!
Что за магия в его танце, в его прикосновениях, от которых я плавлюсь и забываю о себе?
Дикая, первозданная, неуправляемая магия.
Но нельзя.
Чувствовать – можно; но надеяться, мечтать об этом – нельзя. Слишком мало времени осталось в этой осени в Нью-Йорке.
Я сжала кулаки и постаралась сосредоточиться на его словах, а не на голосе. Джонатан рассказывал о постановке, которую мы должны освоить за неделю.
– Тело не может лгать, когда танцует. Танец – это живая пульсация, ритм, фактически, сама жизнь. Выражение во времени и движении. И мы покажем эту жизнь. Те её грани, что мне захотелось
– Счастье? – предположила Тайя.
– Да, счастье. Еще варианты? Не зацикливайтесь только на том, что вы считаете «хорошим».
– Ненависть.
– Согласен. Еще Страх. Дальше?
Мы молчали.
– Движение вперед. Как назовем его?
– Творчество?
– Прогресс?
– Карьера?
– Прогресс, – согласился хореограф. – А еще творчество, но в виде Созидания; это отдельная грань. Созидание может приводить к действию, а может и к бездействию.
– Разве возможны в этом случае два противоположных процесса? – сосредоточенно нахмурился Дрейк.
– Вполне. Я взял еще Судьбу и… Смерть.
Ребята недоуменно переглянулись:
– Разве ты не говорил, что мы танцуем «жизнь»? – спросила Марта.
– А разве смерть не часть жизни? Закономерный итог для каждого из нас. Главный страх. И, зачастую, мотивация.
– Это точно, – Тим кивнул. Я знала, что этот чернокожий парень выбрался из бедных негритянских кварталов, где смерть была явлением довольно частым, и вполне разбирался в том, о чем говорил хореограф.
– Лучшая мотивация. Потому что если не мотивирует то, что жизнь одна, вряд ли серьезно повлияет что-либо еще. В общем, я взял то, что мне интересно было бы станцевать… сыграть. Но не знаю, как это сделать.
Удивилась даже я.
– Что ты имеешь в виду? – снова нахмурился Дрейк.
– У меня нет готовых партий или движений. Вам придется очень много импровизировать. Что-то мы будем танцевать все вместе: действовать единым организмом. Придумаем, отрепетируем; некоторые связки проработаем индивидуально. Что-то будете создавать самостоятельно. Главное – понять суть явления, попасть в поток и представить зрителям то, что чувствуешь…
– Угу, просто… – Глен, парень среднего роста с несимпатичным, но подвижным лицом, тяжко вздохнул. Он был среди нас самым неопытным, и потому ему доставалось больше всех.
– Именно просто! Ведь танец не работать надо и не думать, понимаете? Естественный порядок в том, чтобы сначала танцевать, а потом уже предаваться размышлениям. И не пытайтесь что-то доказать с его помощью – это не самовыражение, не способ высвободить что – либо.
– А что тогда делать?
– Танцевать, – Джонатан улыбнулся. – Жизнь – это целый набор явлений и чувств. Говорят, что каждый из нас рождается лишь за тем, чтобы испытать максимум этих ощущений. Чтобы почувствовать радость, гнев, боль до глубины души… Саму постановку мы начнем с отдельных вариаций – каждый представит свое решение для явления, которое ему достанется. Таким образом, чтобы зрители поняли, что именно они видят. А потом вы изменитесь. Я задам основной рисунок танца: мы попробуем стать одновременно всей жизнью и её частями, покажем взаимодействие между разными феноменами, как они действуют друг на друга. Вот, например, что больше всего может повлиять на Любовь?