Рулл

Ван Вогт Альфред Элтон

Джемисон открыл люк и вышел на плато. Его все еще била дрожь, но быстро темнело, и время было дорого. Он стремительно пошел к ближайшему холму в ста футах от корабля, последние несколько футов пройдя на четвереньках. Осторожно он выглянул из-за края: отсюда было видно почти все плато. Оно представляло собой неровный овал шириной ярдов восемьсот в самом узком месте, заросший кустами и усыпанный камнями. Кое-где росли группы деревьев. Ничто не двигалось, и не было признаков рулловского корабля. Только пустота, только полная тишина необитаемой пустыни.

Солнце уже опустилось за юго-западный край

обрыва, и сумерки еще больше сгустились. И хуже всего в этом было то, что для руллов с их более широким диапазоном зрения и более совершенным оборудованием темнота ничего не значила. Всю ночь ему предстояло ждать атаки существ, у которых нервная система лучше во всех отношениях — кроме, возможно, разума. По разуму и только по. разуму человек мог претендовать на равенство. Само это сравнение показывало, что положение отчаянное. Нужно что-то, чем можно воспользоваться. Если удастся добраться до корабля руллов до наступления темноты и нанести какой-то удар, пока они не оправились от падения… это могло бы решить вопрос жизни и смерти.

Такой шанс нельзя было упускать. Торопясь, Джемисон сполз с холма и, встав на ноги, пошел по неглубокой промоине. Ему мешали идти камни, острые грани скал, узловатые корни и переплетения скудной растительности. Дважды он падал, в первый раз глубоко поранив правую руку. Рана мешала и двигаться, и думать. До сих пор ему не приходилось бегать по дикому бездорожью этого плато. За десять минут он сумел преодолеть не более нескольких сотен ярдов. Джемисон остановился. Одно дело — рисковать жизнью в отчаянной игре ради победы, совсем другое — пожертвовать ею бессмысленно и безрассудно. Его поражение будет поражением всего человечества.

Остановившись, он заметил, насколько похолодало. Поднялся ледяной ветер с востока. К полуночи температура упадет до нуля. И Джемисон направился обратно. До ночи надо было установить еще несколько защитных устройств-дефензоров, так что следовало поторопиться. Часом позже, когда безлунная ночь тяжело опустилась на гору гор, Джемисон напряженно сидел перед экранами. Человеку, которому нельзя было спать, предстояла долгая ночь. Где-то после полуночи Джемисон заметил движение в углу одного из экранов. Положив палец на спуск бластера, он ждал, пока объект не войдет в зону более четкой видимости. Но этого не случилось. Холодный рассвет застал его перед экранами — вопреки усталости, Джемисон бдительно следил за врагом, действующим так же осторожно, как и он. Джемисон подумал, не почудилось ли ему это движение.

Он проглотил еще одну таблетку стимулятора и опросил атомные двигатели более детально. Не понадобилось много времени, чтобы подтвердить прежний диагноз. Главный гравитационный. реактор был начисто заглушен. Пока он не будет активизирован на «Орионе», двигатели бесполезны. Этот вывод заставил Джемисона собраться с силами. Смертельной битвы на плато было не избежать. Мысль, вою ночь крутившаяся в его голове, зазвучала отчетливо. Впервые в истории рулл и человек встретятся лицом к лицу на ограниченном поле действия и не тогда, когда один из них — пленник. В больших космических битвах сражаются корабли с кораблями, флоты с флотами. Уцелевшим или удается скрыться, или их подбирает победившая сторона.

Сейчас (если только он не будет побежден

прежде, чем сумеет это организовать) выпадала бесценная возможность провести кое-какие тесты над руллами — и без промедления. Каждое мгновение дневного света должно быть предельно использовано.

Джемисон надел специальное «защитное» снаряжение и вышел из корабля. Рассвет становился все ярче с каждой минутой, и открывавшиеся с появлением солнечного света виды завораживали даже в этот момент напряжения перед предстоящим боем. Почему, подумал он внезапно с острым любопытством, это должно было случиться на самой причудливой горе, какие только есть на свете?

Гора Монолит отвесно возносилась над планетой на высоту восьми тысяч двухсот футов. Это был самый величественный пик во всей известной части вселенной, его считали одним из ста чудес природы во всей галактике.

Джемисону случалось бывать на планетах за сотни тысяч световых лет от Земли, на палубах огромных кораблей, выхваченных из тьмы вечной ночи сияющим светом солнц желтых и белых, оранжевых и фиолетовых, солнц таких прекрасных и разных, что никакое воображение не могло предвосхитить действительности.

И вот теперь он стоит на горе далекого Лаэрта, человек, вынужденный обстоятельствами собрать все силы, чтобы в одиночку противостоять неизвестно скольким сверхразумным противникам — руллам.

Джемисон угрюмо встряхнулся. Настало время начать атаку — и разведать, что мог предпринять противник. Это был Шаг Первый, и очень важно было сделать так, чтобы он не оказался Шагом Последним. К тому времени, когда солнце Лаэрта поднялось над горой, наступление началось. Автоматические дефензоры, которые он установил ночью, перемещались с позиции на позицию впереди передвижного бластера. Джемисон предусмотрительно позаботился о том, чтобы одно из трех устройств прикрывало его с тыла. Для лучшей защиты он переползал с места на место под прикрытием выступающих скалv Механизмы управлялись с крошечного ручного пульта, соединенного с мониторами шлема. Глаза напряженно следили за колеблющимися стрелками, которые показали бы любое движение противника и отметили бы, если бы дефензоры наткнулись на силовое поле.

Но ничего этого не, случилось. Когда показался корабль руллов, Джемисон остановился, обдумывая, что может значить отсутствие защиты. Оно настораживало. Возможно, конечно, что все руллы погибли при падении, но Джемисон в этом сомневался.

Джемисон внимательно осмотрел упавший корабль через телескопические глаза дефензора. Бот лежал в неглубокой впадине, зарывшись носом в гравий. Нижние пластины его обшивки искорежились и смялись. Единственный вчерашний выстрел Джемисона нанес по кораблю сокрушительный удар.

Корабль производил впечатление полной безжизненности. Если это ловушка, то весьма искусная. К счастью, была возможность произвести проверку, не окончательную, но наглядную и показательную.

Тишину, окружавшую самую удивительную гору во веет ленной, нарушило жужжание передвижного бластера, постепенно перешедшее в рев, когда реактор разогрелся и вышел на максимальную цифру активности. Корпус вражеского судна задрожал и чуть-чуть изменил цвет. И только. Через десять минут Джемисон выключил бластер и уселся в раздумье и нерешительности.