Румбы фантастики
Шрифт:
И стало очень тихо. В алой луже громоздилась бесформенная груда. Полковнику почему-то захотелось вдруг пожать плечами, но он подавил это глупое желание и поступил точно по инструкции — вызвал вертолеты. Услышав стон, обернулся. Эвридика лежала на казеннике пулемета, сжимая виски тонкими пальцами.
Сначала он подумал, что это обыкновенная истерика, и приготовился оборвать ее пощечиной, но Эвридика подняла голову, по-детски жалобно и беспомощно пожаловалась:
— Было больно. Как иглы в виски.
— А теперь?
— Теперь уже нет.
— И то ладно, — буркнул Полковник.
Он
— Центр, я «тройка», — он включил рацию. — Следую в квадрат 3–14 как наиболее вероятное…
— «Тройка», слушайте приказ! — рявкнули, перебив ого, динамики. — Купидон и Братец погибли. Гамлет идет в квадрат шесть. Десять минут назад он обстрелял автобус. Есть жертвы. Немедленно обезвредить, вы поняли? — Голос на несколько секунд отдалился и снова набрал силу: — Только что он бросил гранату в летнее кафе.
Полковник отодвинул Ясеня, сам сел за руль. Фургон взревел и прыгнул вперед.
— Стрелять на поражение, — сказал Полковник, не оборачиваясь. — Ясно?
— Но это же Гамлет, — тихо сказала Эвридика.
— Был Гамлет…
…Гамлет прибавил газу. Рядом с ним стволом в сторону окна лежал автомат, еще горячий от недавних очередей. Гамлет ощутил удовлетворение, вспомнив, как вдребезги разлетались стекла автобуса. Теперь он совершенно точно знал, что должен делать, и благодарил эту неизвестную силу, давшую ему холодную ясность знания. Он еще раз вспомнил все, что произошло три года назад — зачастившего в дом элегантного штурмана торгового флота, интуитивно уловленную им перемену в поведении жены и, наконец, тот вечер, когда он вернулся на день раньше, чем предполагалось, и никаких неразгаданных умолчаний больше не осталось.
Он прибавил газу — навстречу на велосипеде ехала девушка. Гамлет резко бросил машину влево. Фургон снес девушку, как кегельный шар сбивает одуванчик, и помчался дальше. Улыбаясь солнцу, Гамлет губами вытянул из пачки сигарету. Он был счастлив — впервые в жизни не оставалось ровным счетом никаких сложностей и неясностей, он совершенно точно знал свое предназначение.
Женщин следовало убивать. Всех. Этим он уменьшал количество зла, мстил за себя и за других.
При въезде в городок он сбавил скорость до двадцати и вертел головой, выискивая цели. Одной рукой ловко вставил новый магазин и положил автомат на колени.
Девушка-регулировщица в аккуратной голубой униформе скучала на пустой площади, она с любопытством посмотрела на фургон явно не известной ей марки, шагнула даже в его сторону. Гамлет поднял автомат и выпустил очередь почти в упор. На тротуаре кто-то длинно и страшно закричал. Гамлет свернул в боковую улочку — над крышами домов он увидел острый шпиль колокольни и вспомнил, что сегодня воскресенье. Увидев перед церковью несколько экипажей, украшенных цветами и разноцветными лентами, он понял, что не ошибся, взял автомат и выпрыгнул из кабины.
Он вошел в прохладу церкви, короткий автомат в его руках затрясся и загремел. Люди шарахнулись, упала невеста, еще несколько
— Вот так, — сказал он громко, повернулся и вышел. Вслед ему равнодушно и благостно смотрели с икон простреленные святые.
Он остановился на паперти и подумал: неужели от жары двоится в глазах, почему фургонов два? Тут же что-то нестерпимо горячее лопнуло в груди, колючие змейки боли пронзили тело, руки стали ватными, коленки подломились, он выпустил автомат и стал падать, запрокидываясь назад.
Полковник, держа кольт в опущенной руке, медленно пересек залитую солнцем площадь. Мельком он подумал, что выглядит точь-в-точь как шериф из старого вестерна. Эта мысль рассердила, и от нее стало больно, потому что это был Гамлет, потому что такого не должно было произойти.
Гамлет был еще жив, он разлепил глаза, и по их выражению Полковник понял, что Гамлет его видит. В глазах не было гнева — только безмерная досада человека, которого неизвестно почему оторвали от нужного и важного дела. Задохнувшись от жалости и гнева, Полковник выстрелил почти в упор.
Где-то поблизости завыла полицейская сирена, но, опережая ее, на площадь камнем упал военный вертолет. Полковник отвернулся и медленно отошел к фургону. Встретился взглядом с Эвридикой — глаза огромные и сухие.
— Тебе не кажется, что мы уже мертвые, мой колонель? — спросила она громко.
— А черт его знает, — сказал Полковник. Сам он не сомневался, что так оно и есть. — Разговорчики в строю…
— Хорошенькая компания, — сказала Эвридика, — несостоявшаяся художница, графоман и бывший студент, а ныне полковник. Плюс инопланетяне. Смеху-то…
— Помолчи, пожалуйста, — сказал Полковник устало.
— Молчу, молчу… — Она отодвинулась с места водителя и с подчеркнуто безучастным выражением лица включила магнитофон.
«Ша-агом!» Грязь коростой на обмотках мокрых. «Арш!» Чехол со знаменем мотает впереди. «Правое плечо!» А лица женщин в окнах не прихватишь на борт, что гляди, что не гляди. Даешь! Не дошагать нам до победы. Даешь! Нам не восстать под барабанный бой. Стая хищных птиц вместо райских голубиц — и солдаты не придут с передовой…Полковник, опершись спиной на колесо, равнодушно следил за суетой возле вертолета и церкви. Он подумал, что все это как-то ничуть не похоже на классическую, каноническую, обыгранную в сотнях книг и фильмов агрессию коварных пришельцев из космоса. Ничуть не похоже.
4 вандемьера 2026. Вторая половина дня.
— «Неистовый Роланд», — сказал Малыш.
— Что? — переспросил Ланселот.
— Поэма Лодовико Ариосто, — пояснил Малыш. — Шестнадцатый век. О рыцаре Роланде, который сошел с ума и носился по дорогам, убивая всех попадавшихся на пути. Похоже, правда?