Румо и чудеса в темноте. Книга II
Шрифт:
– Да, Смайк, оправдывайся!
– Выкладывай, Смайк!
– Это …это вашаподкровная лодка? – спросил вместо ответа Смайк.
– Конечно.
– Вы – несуществующие крошки?
– Кто?
– Что?
– Как?
– Э-э-э, несуществующие крошки… Так вас называют… точнее… это Колибрил, который вас открыл… и…
– Вы зовёте нас несуществующими крошками?
– Э-э-э, да.
– Вот это да!
–
– Почему бы не назвать нас сразу: Нестоящие упоминания отсутствующие?
– Извините, но это не я придумал название.
– Ты вообще мало думаешь.
– Ты вообще не думаешь, что…
– …обижаешь нас.
– Тогда скажите, как вас правильно зовут?
– Мы не можем.
– Невозможно.
– Слишком рискованно.
– Ах да! И почему же?
– У нас есть имя, но это не имя с точки зрения твоих ограниченных понятий об имени.
– Ты не поймёшь наше имя. Слишком сложно для твоего мозга.
– Просто попытка произнести наше имя сведёт тебя с ума. Вообще-то это число. Для тебя – невозможное число.
– Вы имеете в виду невозможно большое число?
– Нет. Невозможно малое.
– Безумно малое.
– Такое малое, что время бежит назад, когда ты его произносишь.
– А что если я не буду называть вас по именам и мы продолжим наш разговор просто так?
– Это было бы невежливо.
– Плохие манеры.
– Ты всегда ищешь лёгкие пути, а? Смайк?
– Чёрт! Тогда придумайте себе имя!
– Я хочу, чтобы меня звали Смайк.
– Я хочу, чтобы меня звали Смайксмайк.
– А меня – Смайксмайксмайк.
– Вы хотите быть Смайком, Смайксмайком и Смайксмайксмайком? Мы же тогда запутаемся… Скажите-ка, а ничего лучшего вам в голову не приходит?
– Нет, у нас нет фантазии.
– Нет?
– Нет. Мы преодолели фантазию в невозможно себе представить какое время.
– В невозможно себе представить короткое или долгое время?
– Скажи-ка, ты хочешь над нами поиздеваться, Смайк?
– Э-э-э, у вас что, нет чувства юмора?
– Нет. Мы преодолели юмор в невозможно себе представить какое время.
– Вы, в общем, много чего преодолели.
– Именно. Мы преодолели пространство и время. Боль и смерть.
– Войну и налоги.
– И самое главное – размер. Любой размер размера.
– Ага! А что тогда осталось?
– Числа. Только числа вечны.
– Тогда называйте себя числами. Например, один, два, три?
– Это не цифры, это слова.
– Чёрт! Тогда называйте себя, как хотите! Какие же вы зануды!
– Ты так и не ответил
– Что ты делаешь в нашей лодке?
– А?
– Я хочу заставить мёртвое сердце снова биться.
– Ой-ой-ой…
– Не много ли ты хочешь?
– Ну ты и замахнулся!
– Доктор Колибрил сказал…
– Итак, этот Колибрил достал уже меня, хотя я с ним даже не знаком.
– Сначала он называет нас крошками…
– Несуществующими крошками!
– Затем он крадёт нашу лодку…
– А теперь он хочет совершить с помощью неё чудо.
– Колибрил сказал, что чудес не существует. Только научные успехи, достигающие своим размером размеров чуда. Я думаю, что его расчёты сказали ему, что несущ… что вы мне поможете.
– Этот Колибрил! Он утверждает, что мы поможем совершить чудо кому-то, кто крадёт нашу лодку, хотя чудес не существует.
– Скажи нам хоть одну причину, почему мы должны тебе помочь.
– Только одну.
– Можно сказать, что это – сердечные дела.
– Ну, этому я поверю – кардиологическое вмешательство!
– Нет, я имею в виду любовь.
– О, боже мой!
– Любовь мы тоже преодолели.
– А ты знаешь, что любовь представляет собой такую цепочку чисел, что если из неё отнять ту же цепочку, то в результате получится ноль?
– Это верно для всех числовых цепочек.
– Да, и это тебя не пугает? Если ты долго над этим будешь думать, то…
– Ну, оставь его в покое! Что это за любовная история?
– Ой, только не надо становиться сентиментальным! Мы это уже проходили! Сентиментальность мы преодолели.
– Я просто спрашиваю! Я собираю факты. Голые, холодные факты.
– Это история о любви, которая выше смерти.
– Что, правда? Как роман… э-э-э, я имею в виду: расскажи ещё! Больше холодных, голых фактов.
– Речь идёт о любви, такой чистой и большой, что оба влюблённых много раз вступали в противостояние со смертью, чтобы найти друг друга. Но теперь, кажется, смерть всё же победила.
– Ужасно…э-э-э, я хотел сказать: интересно. Больше фактов!
– Да, больше!
– Больше, больше, больше!
Радость Гаунаба и страдание Фрифтара
Ворота арены открылись и Гаунаб крякнул от наслаждения. Он схватил подушку, прижал её к груди и с предвкушением ожидал момента, когда во время предстоящей резни он порвёт её в клочки и будет разбрасывать вокруг себя перья.