Руна на ладони
Шрифт:
Оборотень быстро схватил ладонь. Затупленные вершинки когтей прошлись по коже, не оцарапав, но чувствительно щекотнув. Потом Ульф сжал её пальцы, сделал крохотный шажок вперед, оказавшись ещё ближе — и поднял руку Светы к своему лицу. Потерся щекой о тыльную сторону ладони, тихо сказал:
— Мягкая кожа, красивые ногти. Ты не занималась тяжелой работой. Твой отец был богатым человеком?
Света качнула головой.
— Но. Найн.
Ульф вскинул брови — но промолчал. Щека по-прежнему
Интересно, о чем он сейчас думает, скользнуло в уме у Светы. Или просто принюхивается? Все-таки оборотень…
Красивая, с мягкими руками, но дочь бедного отца, подумал Ульф. Может, была наложницей у кого-то побогаче? Это все объясняет — и горечь на её лице после вопроса о женихе, и попытку притвориться чьей-то женой.
— Я женюсь на тебе, — пообещал он. — Честно, как положено.
Пора это прекращать, решила Света. Иначе он прямо сейчас приступит к обещанному — и начнет при этом с финала, с брачной ночи…
Она попыталась отдернуть руку, но Ульф стиснул её пальцы. Короткое мгновение удерживал ладонь, глядя ей в глаза. Потом с ухмылкой отпустил. Распорядился низким голосом:
— Шей платья.
И снова ушел.
Света, как только дверь за ним захлопнулась, нервно сжала в кулак ту самую ладонь, которой оборотень касался. Потерла её другой рукой.
Ладонь все ещё помнила ощущение от прикосновения к его коже. Жесткой, чуть колючей — то ли от короткой щетины, то ли от оборотневой шерсти.
Может, она позволила ему слишком много? С другой стороны, он всего лишь подержал её за ручку.
И как только этот Ульф захочет чего-то большего, она его возненавидит. На этом все кончится, как для него, так и для неё.
А теперь следовало заняться делом.
Света решительно направилась к постели в углу. Ткани, расстелившиеся по меховому покрывалу, переливались яркими цветами. Бордовый с синевой, зеленый, темно-желтый…
Она присела на корточки, коснулась яркой груды. Пара отрезов на ощупь напоминала шелк. Ткань оказалась плотной на ощупь, и под рукой шуршала.
Остальные отрезы походили на хлопковое полотно — только чуть жестче.
Осталось совершить подвиг, уныло подумала Света. Соорудить из этого одежду, которая надежно укроет её от шеи до пят. Что-то в стиле нарядов местных женщин — рубахи с короткими рукавами, длиной до щиколоток, поверх которых надето что-то вроде сарафанов, из двух кусков ткани, сшитых между собой начиная с бедра. И все это запоясано поясами из металлических блях, украшено ожерельями и брошами на бретелях…
***
Пусть Свейтлан пока посидит и подумает, решил Ульф, выходя на палубу.
А он тем временем сходит к Ауг. Узнает, что такого страшного старуха рассказала темному альву,
Ульф пересек площадь и свернул влево, в сторону скал над гаванью.
То, что в доме Ауг не все ладно, он понял, ещё только подходя к нему. Пес с желтыми подпалинами молчал. Хотя уже должен был почуять оборотня…
Насторожившийся Ульф на всякий случай присел над тропинкой. Принюхался.
Пахло темным альвом и ещё какой-то бабой. Не Свейтлан — хотя её запах, уже наполовину выветрившийся, все ещё плыл над камнями и утоптанной землей, по которой она прошлась.
Кроме того, на тропинке остался слабый отзвук его собственного запаха. Вот и все.
Но пес молчал, вот что странно.
И Ульф бесшумно нырнул в кусты слева от тропинки. Отыскал в каменных склонах расселину, забрался вверх, на скалы. Потом пробежался кругом, пригнувшись — так, чтобы выйти к дому Ауг с обратной стороны, глядевшей не на город с гаванью, а на море. Добрался до ограды, сложенной из валунов…
Замер, прислушиваясь и принюхиваясь.
Кто бы ни успел побывать на подворье — сейчас там было тихо. В посвистывание ветра, долетавшего с моря, не вплетались лишние звуки или шорохи. А вот запах пса, текший из-за ограды, был явственно приправлен вонью крови…
Ульф дернул поясную перевязь, двумя концами сходившуюся на ножнах, поворачивая её так, чтобы рукоять меча оказалась сзади, за спиной — и клинок не грохотнул по камням.
Потом подпрыгнул, уцепился за верх ограды. Перемахнул на ту сторону.
Первое, что ему бросилось в глаза — тело пса с развороченным животом, лежавшее за домом. Его не разрубили…
Ульф замер. Похожие раны он видел. Инеистые йотуны не используют оружие. Взмах руки — и широкое ледяное лезвие вырастает в воздухе прямо перед жертвой. А потом вонзается в тело и тает, принеся смерть.
Он торопливо двинулся к крыльцу, поглядывая себе под ноги. Каменистая земля скупо поросла низкой травой. Стебли, примятые тем, кто недавно прошелся по двору, ещё не успели оправиться.
И следы инеистого ясно различимой цепочкой вели к крыльцу. К ним Ульф даже не пытался принюхаться — инеистые не пахнут, их стихия лед.
Зато на ступенях остались грязные разводы. Инеистый, идя в бой, покрывается инеем. К ногам того, кто убил пса, примерзла земля. Но на каменных плитах, нагретых солнцем, иней растаял. Остались следы…
Ульф замер, рассматривая крыльцо. Опять прислушался, чуть повернув голову — так, чтобы одно ухо смотрело на дверь дома.
Никого, только свист ветра. Почему-то пахло диким медом — сильно, сладко. Пара ос уже крутилась возле двери.