Руна на ладони
Шрифт:
Ему вдруг представилась Свейта с рунным ожерельем на груди. И шерсть на загривке встала дыбом. Даже оскалиться захотелось…
— Меч? — спросила она, ничего не заметив.
Затем указала на длинный темный клинок, который он оставил возле постели.
Ульф качнул головой.
— В темноте от него больше грохота, чем толка. Особенно внутри воинского дома, где нары идут рядами… мне хватит кинжала. Если понадобиться меч, я добуду его там. Ты готова?
Вместо ответа Свейта опять занесла ладонь над руной Врат.
Он,
Ульф принюхался. Пару мгновений ничего не происходило. А потом его нос уловил густые запахи — мужского пота, выделанной кожи, оружейного масла. И эля пополам с похмельным духом.
Ещё потянуло горьковато-сладким привкусом запекшейся крови. Похоже, стражник, оставшийся без руки, был где-то рядом.
Вместе с запахами пришли и звуки. Храпело множество глоток. Совсем близко кто-то стонуще вздыхал. И долетало все со стороны сундука. Значит, проход опять открылся в переборке над ним.
Ульф цапнул Свейту за локоть, молча потянул за собой. Довел до сундука, нажал на плечо, заставив её пригнуться — а потом коснулся ладонью округлых ягодиц. Мягко подтолкнул, давая понять, чтобы забиралась на крышку.
Сам он шагнул на сундук, как на гигантскую ступеньку, только доски скрипнули. Присел на корточки, рядом тут же завозилась Свейта…
На той стороне плавали едва заметные отсветы — похоже, над Нордмарком сейчас не было туч. И слабое сияние луны лилось из окошек, прорубленных под самой кровлей воинского дома.
А под дырой, открывшейся в переборке, из мрака проступали нары. Лежавший на них человек тяжело дышал, постанывал. От него пахло кровью и крепким элем…
— Жди, — едва слышно прошептал Ульф.
Затем потянулся вперед, высунувшись из дыры. Оперся одной рукой о край нар, навис над лежавшим длинной изогнутой тенью. Тот, задыхаясь, пробормотал:
— Что…
Ульф без замаха тюкнул его кулаком в переносицу. Звук удара получился глухим, неясным. Человек затих, дыхание стало едва слышным.
Оклемается не скоро, подумал оборотень. Но оклемается.
И даже если звук удара кто-то расслышал, внимания на это не обратят. Мало ли кто из мужиков ночью неловко поворачивается, мечется, даже бредит?
— Руну держи, — прошептал Ульф.
А затем выбрался из дыры. Тут же оперся коленом о край дощатого настила, накрытого покрывалом. Потянулся назад, к Свейте. Та сидела на сундуке, поджав под себя ноги…
Ульф поднял её, как ребенка — и поставил рядом с собой. Прошептал, коснувшись губами уха, за которое она заправила пряди:
— Закрывай.
Запах моря, терпкий, слабый, текший от стены, тут же исчез. Ульф поймал руку Свейты, зашагал по проходу между нарами — который для него сейчас был пустотой между
Справа и слева лежали мужики. Потели, храпели, сопели. Один, когда они проходили мимо него, невнятно пробормотал что-то. Но так и не проснулся…
***
Больше всего Света боялась, что выпустит лоскут с руной Врат как раз тогда, когда Ульф будет находиться в просвете дыры.
И тогда он погибнет. Или останется без руки, как тот, другой.
От этих мыслей Света стискивала книжицу так, что ладони подрагивали. В груди ворочался холодный страх, по спине бежали ледяные мурашки — хотя от дыры тянуло теплом, надышанным множеством мужчин.
А потом в полной темноте она вдруг ощутила руки Ульфа, обхватившие её талию. Вершинки затупленных когтей вдавились в кожу, подтверждая, что это он.
И Света тут же представила, как Ульф сейчас стоит, поддавшись вперед — руки тут, а плечи там…
Она стиснула кипу лоскутков ещё крепче.
Ульф приподнял её почти небрежно. Она инстинктивно сжалась, подавив желание ухватиться за него. Затаила дыхание. Ноги зацепились за что-то, похожее на небольшое бревно, лежавшее на нарах. Человек? Тот самый, кого она искалечила?
Следом Света ощутила, что Ульф её опускает. Поспешно выпрямила колени, встала в полный рост. Услышала его шепот — и наконец разжала сведенные от напряжения ладони.
Между лопаток поползла капля пота.
Вокруг на все лады храпели мужики.
***
Они вышли из воинского дома довольно удачно — Свейта споткнулась лишь раз. Да и то уже на выходе, об порог. Но не издала ни звука, лишь жалобно засопела.
И Ульф, хоть это было не ко времени, ухмыльнулся под покровом темноты.
Над Нордмарком сияла почти полная луна. Оборотень неторопливо шагал в тени, лежавшей рядом с домами крепости — то прижимаясь к стене, то уходя с дороги дозоров, попадавшихся им навстречу. Торгейр был настороже, двор и подходы к дому конунга охранялись совсем не так, как это было при Гудбранде…
Однако охранялись людьми. А у них, как известно любому волку — ни слуха, ни нюха.
Жена упорно молчала. Хотя один раз, оступившись на камне, шумно втянула воздух. Но не пикнула, правда, ненадолго охромела.
Зато потом начала шагать осторожней.
И так, покружившись между строений, они наконец добрались до дома конунга. Подошли сзади, со стороны крепостной башни, к которой этот дом был пристроен.
С той стороны длинного здания на этот раз горел свет сразу нескольких фонарей. Оттуда доносились приглушенные голоса — и выглядывал из-за угла краешек кучи щитов, сложенных перед дверью. Их приготовили для того, чтобы Торгейра объявили конунгом уже по обычаю, перед воинами и всеми знатными людьми Эрхейма. И случиться это должно было завтра, сразу после арваля, торжественных поминок по конунгу Олафу.