Рунная птица Джейр
Шрифт:
– Ты говоришь, что Серые братья всему виной. Но почему же они пытались убить меня окончательно?
– Не убить – лишить тебя твоего защитника, поймав его кармической ловушкой и разделив вас. Лишившись Мглы, ты стал бы нежитью, трупом, который Черный эликсир наделил иллюзией жизни, и занял бы свое место рядом с пришедшими в мир Темными. Этого не случилось и уже не случится.
– Почему ты так думаешь?
– Они нашли шестого Всадника и готовы начать охоту за Спасителем.
– И что теперь?
– Митара привела тебя в Оплот, а твой ангел-хранитель защитил от Темных. Тебе предопределено защитить Спасителя от всадников
– Братьев?
– Племянники Маларда, Рорек и Иган, стали Всадниками.
– Ты не можешь утверждать этого наверняка!
– Я видел их в своих видениях. Проклятие пало на род Маларда в тот день, когда его наследники вступили в сговор с Серыми братьями. Твои братья прокляты, стали заклятыми душами. Ты единственный можешь очистить их от скверны.
– Убив их, не так ли?
– Они уже мертвы. Разрушив их мертвые тела, ты освободишь их души из плена Тьмы и подаришь им покой.
– Отблагодарю их за то, что они со мной сделали? Впрочем, ты прав. Сейчас не время для мести.
– Хорошо, что ты так рассуждаешь. Я ответил на вопросы, которые мучали тебя?
– Что мне тебе ответить, наставник Зерре? – Эндре помолчал. – Все двадцать семь лет своей жизни я верил в Творца и никогда не верил в Митару и прочих языческих богов и богинь. И я слишком хорошо помню, как умер в первый раз. Клянусь спасением души, я бы не хотел пережить эти мгновения снова. Но, как я понимаю, я остался в живых только потому, что пророчества должны сбыться. И когда Всадники будут убиты – если их можно убить, - я покину этот мир вместе с ними, так?
– Твой путь – это путь клинка, не знающего жалости. Ты должен защитить Спасителя и спасти этот мир.
– Уходишь от ответа, Зерре? Предлагаешь мне спасти мир? А кто спасет меня, когда все будет кончено?
– Никому не дано знать своего будущего.
– Стало быть, ты оставляешь мне надежду?
– Не я. Бог, в которого ты веришь, мой друг.
– Это жестоко. Если я обречен, скажи мне правду. Я воин, и смогу понять.
– Когда имеешь дело с волей высших сил, ничего нельзя утверждать наверняка, юноша. Наберись терпения и прими свою судьбу.
– Жизнь, - сказал Эндре, глядя в светящееся лицо призрака, - она, оказывается, так коротка. Я мог бы остаться в Глаббенберге и прожить ее до конца. Считать себя Хендриком, сыном Реберна фон Эшера – и просто жить, наслаждаясь каждым днем и каждым мигом. Пить вино, спать с красивыми женщинами, танцевать на праздниках, охотиться и приумножать славу моего рода на полях битвы. Я мог так поступить, потому что не помнил свою прошлую жизнь, ту жизнь, в которой меня звали Эндре. Все, что со мной случилось, было забыто, но кому-то было нужно, чтобы я все вспомнил. Чтобы Мгла открылся мне и заставил искать начало сказки. Я его нашел. И что же, конец этой сказки уже рядом?
– Поверь мне, ты не мог остаться в Глаббенберге. Ты думаешь, что начал искать ответы сам, по своей воле – нет, это была воля судьбы. Ты просто выполняешь то, что предназначено тебе свыше. Однако у каждого человека есть право выбирать. Мы сделали свой выбор, Эндре Детцен, теперь очередь за тобой.
– Как в старинных балладах, - усмехнулся
– Поскольку Всадники нашли шестого собрата, который заменил тебя, ты более неопасен, и Батей с Варнаком отпустят тебя из Оплота. Можешь идти к Серым братьям и просить их избавить тебя от живущего в твоем теле ангела. И ты обретешь судьбу, которую когда-то уготовили для тебя твои отравители. Ты станешь нежитью и никогда не узнаешь, что такое настоящая жизнь и настоящая смерть. Проклятым существом, которому вечно не будет покоя.
– Это все, что ты мне можешь сказать?
– Да. Мне нечего добавить.
– Я благодарю тебя за откровенность, наставник Зерре.
– Тогда – да благословит тебя Митара! И прощай!
Призрак заколыхался, растаял в воздухе, и свечение Духова Камня померкло. Эндре еще некоторое время стоял неподвижно, ожидая, когда пройдет охватившее его страшное непреодолимое чувство обреченности, противная слабость в ногах и жар в груди. А потом повернулся и вышел из горницы на галерею.
Батей, Сигран, Варнак, Кайлани и молодые эрайцы сидели за длинным столом, освещенные свечами в расставленных на столе подсвечниках, и смотрели на него. Эндре подумал, что они наверняка слышали его разговор с Зерре. Может быть, не весь, но кое-что, какие-то обрывки – обязательно, они с Зерре говорили достаточно громко. Оно и к лучшему, что слышали. Эндре обвел их всех взглядом и остановился на сидевших рядышком Варнаке и Кайлани. Охотник выдержал его взгляд, а вот Кайлани почему-то опустила глаза.
Сигран, будто спохватившись, встала со своего места, шагнула ему навстречу. И улыбнулась.
– Вижу, что ты совсем поправился, - сказала она, но Эндре понял, что Сигран хотела сказать совсем другое. – Ты узнал, что хотел?
– Да, и кое-что сверху, - ответил Эндре. – Наверное, стоит с вами поделиться. Но сначала я бы выпил меду.
– Осторожно,– предупредил Мгла, - думай над каждым словом!
Батей поднялся, подошел к бочонку на козлах в углу трапезной и нацедил в большую кружку мед. В доме запахло травами и летом. Эндре принял кружку, благодарно кивнул и выпил мед в два глотка. Краем глаза заметил, что лицо Варнака осталось таким же мрачным и напряженным.
– Хороший мед, - сказал бастард, вытерев рот рукавом и поставив пустую кружку на стол. – А поскольку лучше прожить один день, попивая славный мед, чем веками жрать прах и пепел, я остаюсь с вами. И помоги мне Творец сделать все, чтобы мой клинок разил врагов не хуже ваших!
***
Сборы были долгими и тщательными – никогда еще в Оплоте так не готовились к походу.
Батей и Варнак занимались лошадьми, Браск помогал им. Весь день и большую часть ночи они провели в кузнице, где Батей, закопченный и пропахший гарью, как адский демон, без устали колотил по наковальне молотом, делая лишь короткие промежутки для отдыха. Все двенадцать коней, стоявших в конюшне Оплота, были перекованы на новые зимние подковы с шипами, сбруи для них подогнаны наилучшим образом, вальтрапы и попоны заменены на новые, переметные сумы наполнены ячменем и овсом на несколько дней.