Рунная птица Джейр
Шрифт:
– Возможно. Видишь ли, парень, я родом из Кревелога. Есть такая страна на севере. Так вот бытует у моего народа одна древняя легенда. Мол, в прежние времена шла между людьми великая война. И так жестоко люди убивали друг друга, столько в той войне крови было пролито, что пропитала эта кровь собой всю землю и даже в подземный мир мертвых просочилась, и духи мертвых ее попробовали. И так она им по вкусу пришлась, что с той поры мертвые потеряли покой и жаждали получить человеческую кровь любыми способами. Так жаждали, что научились преодолевать Врата смерти и возвращаться в мир под разными обличьями, чтобы жажду свою утолять. С той поры и идет в мире непрерывная борьба между Жизнью и Нежизнью, и от победы
– Я что-то похожее слышал. Отец мне рассказывал. Жуткая история. Только непонятно, причем тут эти бутылочки.
– Все дело в том, что воевать с темными тварями очень непросто, сынок. Нет у них никаких человеческих слабостей. Боли они не чувствуют, страха, понятное дело, тоже, в еде и отдыхе не нуждаются. Убить такое вот отродье очень трудно, так чтоб наверняка. На части разрубить, или сжечь, прочие способы не годятся. Обычному человеку с такой тварью совладать почти невозможно. Древние боги моей земли тогда помогли людям – научили их особой магии и боевым приемам, которые были эффективны против существ из Тьмы. А еще они учили людей целительству. Так появились охотники Митары, могущественный орден, сражавшийся с Нежизнью. Однако не все люди верили в истинных богов, и некоторые пошли другим путем – неправильным и очень опасным. Древние маги решили использовать для борьбы с тварями искусственные существа из железа и камня, огромных каменных великанов и огнедышащих драконов, выкованных из золота, бронзы и пекельной стали. Чтобы вдохнуть жизнь в свои боевые машины, они пытались создать великий эликсир оживления, живую воду, способную делать мертвое живым. Лишь одному-единственному агаладскому магу это удалось. Его звали Маро.
– Маро? – оживился Браск. – Это имя было высечено на плите возле тайника.
– Верно. Тайник в Грейских руинах – один из тех, что оставил Маро.
– Если этот самый нектар истинный эликсир жизни, почему он так опасен?
– Потому что это страшный яд для живых и неиссякаемый источник жизненной энергии для мертвых.
– И что было потом?
– Много всего было. Целые империи гибли и возрождались заново.
– А нектар? Эти филактерии с тех времен сохранились, что ли?
– Сохранились, как видишь. Только радости от того никому нет. Если попадет этот эликсир к кому не следует, такое начнется, что древние легенды о мертвецах доброй сказкой покажутся. Довольно об этом, надо в путь собираться. Ты чего мнешься?
– Я… - Браск посмотрел на сестру. – Я хочу поблагодарить тебя. Вчера как-то не вышло, так я сегодня… Спасибо тебе.
– Благодарить потом будете, когда до имперских земель доберемся. Второй лошади у меня нет, поэтому в седле вы вдвоем поедете. Ездили когда-нибудь на лошади?
– Мы сиды, - ответил Браск. – У нас не принято ездить верхом.
– Значит, не ездили. Ничего, научитесь.
– А ты сам?
– А я пешком пойду, - тут Варнак неожиданно и совсем по-дружески подмигнул молодому сиду.
– Мне не привыкать.
Глава 2.
Капитан Адальберт Ризенхорст наклонился в седле к шее своего коня, ласково похлопал Крафта и, выпрямившись, осмотрел собравшихся на майдане крестьян. Остановился взглядом на старосте, застывшего в позе самой глубокой покорности – голова втянута в плечи, лицо опущено, спина согнулась так, что кажется, будто у почтенного старика вырос горб, старческие руки, похожие на птичьи лапы, нервно теребят дрянную овчинную шапчонку. Хорошая поза, правильная. Ризенхорст обожал такие мгновения, чувство, что за твоей спиной сила, а перед
– А хорошая у вас деревенька, старик, - сказал капитан с самым дружелюбным выражением лица. За семь лет службы в Кревелоге алманец Ризенхорст неплохо выучил местный язык и любил вставлять в свою речь разные просторечные словечки. – Смотрю, дома крепкие, скотины у вас во дворах полно, а уж что морды у мужиков, что жопы у девок такие раскормленные, что просто зависть берет. Может, вам какой-нито добрый чародей ворожит, а, старик?
– Нет, господин, нет у нас волшебников, - тихо сказал староста, не поднимая глаз на Ризенхорста. – Сами все, тяжким трудом имение наше добываем, пытаемся прокормиться…
– А, понятно! – Ризенхорст упер руку в бок, ладонью другой провел по усам. – И у вас это хорошо получается – прокормиться то есть. Пора подумать, как других прокормить, верно?
– Да мы завсегда, господин, подати плотим, оброк не задерживаем…
– И про то знаю, дед. Но вот такое дело у меня к вам, пахари рукодельные – катаетесь вы тут в масле и в пиве, как у самой Богини-Матери под юбкой, а мои люди оголодали, отощали, вашему доброму герцогу Маларду, земля ему пухом, служа верой и правдой. Кровь за вас, сиволапых, проливали, чтобы вы могли достаток свой наживать в тишине и покое, а ничего, окромя ран и лишений, не получили? Справедливо это? Нет, старик, несправедливо. Так что придется вам уважить защитников своих геройских, то бишь нас. Как ты думаешь?
Староста не ответил, только еще сильней втянул голову в плечи. Он не знал, что говорить. Впервые за все годы его староства на него обрушилась такая напасть. Пока был жив добрый герцог Малард, имперские наемники, вся эта кровожадная сволочь, что состояла на службе у герцога во время последних войн с восточными кочевниками, в их краях даже не появлялась. Но война давно закончилась, герцог безвременно умер, совет знати озабочен одним - выборами нового герцога, и наемники оказались не у дел. Кое-кто вернулся обратно в Вестриаль, искать новых контрактов, крови и золота, а иные разбрелись ватагами по Кревелогу и стремятся взять свое здесь, пользуясь междуцарствием и неразберихой. В маноры лордов не суются, потому как у землевладельцев свои отряды имеются, а коронные крестьяне беззащитны – чего бы не обобрать? В их повете уже в трех деревнях побывали, пошарпали да понасильничали, а теперь и до их села дошла очередь. Верная эта примета – появление на небе проклятой звезды с хвостом, ой какая верная…
Ризенхорст подождал ответа, не дождался, заговорил, сменив тон с шутливого на властный.
– Значит так, староста, слушай меня внимательно: через час ты поставишь мне все это, - капитан вытащил из поясного кошеля список и бросил к ногам старосты. – Грамоте обучен, или зачитать тебе?
Староста потянулся за свитком, и в этот момент звонко щелкнула тетива арбалета. Список, будто птица, выпорхнул прямо из-под руки старика, поднятый в воздух метко пущенным болтом. Наемники дружно загоготали. Лицо старосты, и без того бледное, стало серым.
– Не пугай его, Винс, - сказал капитан солдату, пустившему стрелу. – Не видишь что ли, хороший дедуня, справный. Он все нам представит, так ведь?
Кто-то из крестьян подхватил со снега пробитый стрелой список, с поклоном подал старосте. Пальцы у старосты дрожали, когда он разворачивал список, а когда уж начал читать, так и внутренности у него оледенели. Наемники не мелочились. Требовали провианта на две недели, фуража, да еще пятьдесят грошей серебром. Столько денег со всего повета за год не собирают.