Руны на теле
Шрифт:
– Я думал сформировать только свой батальон, – пролепетал я.
– Тогда прибудешь в моё распоряжение лично, – холодно улыбнулся генерал-майор. – Или постараешься, чтобы батальон был не один, – он лукаво мне подмигнул. – Понравилось мне держать в рукаве джокера. Повышает результативность.
А ведь дядя вполне может устроить мне проблемы! И станет ли мне помогать Виталик – вопрос смутный.
– Договорились, – сказал я задумчиво и спохватился, подскочив. – То есть слушаю!
– Вот и славно, – проговорил Пётр Васильевич. –
– До свиданья, Пётр Васильевич, – почтительно молвил я.
– Пока, – ответил генерал-майор.
Дежурный офицер рассказал, как дойти до училища. Заодно выяснилось, что под старым названием там временная располага бойцов, кто возвращается из отпусков или госпиталей.
По идее в классах должны обитать и солдаты разведки, но они давно забили на легенду и снимают жильё в городе, а в училище ходят как на работу. Только на настоящую работу их отвозят на джипах.
Когда я спросил, куда делись учащиеся, майор посмотрел на меня, как на иностранца. Во все училища Гардарики до войны принимали с 16-ти лет, теперь же без желания парней забирают в армию, а там уже смотрят, куда послать. Кого на заводы, кого в войсковые учебки.
Не! Можно и по желанию! С 15 лет. Туда же. Тогда больше шансов хорошо выучиться и принести на войне пользу. А можно целый год ждать, что война кончится, только таких меньшинство.
Я смутился слегка и поправился, что спросил, почему данное конкретное сооружение не используется в новом качестве, так майор посмотрел на меня уже с подозрением. Пришлось признаваться, что с начала войны в боях и вообще боярин.
Офицер жалостливо вздохнул и объяснил непонятливому мне, что как раз с начала войны ребят из западных областей и вывозят на восток. Чем западнее, тем быстрее. Оно пока не касается Москвы, но это неточно.
Я его поблагодарил и пошёл по осеннему городу. Шёл и размышлял, кого же пожалел майор – меня тупого или мальчишек. Вот ради чего, оказывается, я всё время убивал европейцев. Блин, хоть не уходи в отпуск, чтоб ещё немного пацанов увезли от европейского будущего!
А по зрелому размышлению, всё идёт по плану – вот и в училище прифронтового городка только солдаты, а не перепуганные ученики. Я показал часовым на входе боярское удостоверение и прошёл внутрь.
Рыси дожидались меня в спортзале, все девять. Тимофей сказал, что пятеро в рейде. Для начала я их порадовал, рассказал о направлении в Москву и командировочных. Далее физкультура с ознакомительным мордобоем.
Ну, просил же сразу выходить в тотемном трансе! Так Коля с пола проскулил:
– Да в трансе мы! Только тебе пополам!
Я сфокусировался на ребятах… действительно в трансе. И мне на самом деле без разницы. Всего-то год с небольшим не виделись, и такие изменения! Как заново знакомимся!
– Вспомни наш вчерашний разговор, – загадочно сказал Тимофей, утирая личность. –
– Ладно, хватит, – сказал я кротко. – Вы тогда без меня, а я только разомнусь.
До полудня практически ничего особенного не случилось. Только я внове с себя удивлялся – оказывается, я ещё могу прикладывать усилия просто для удовольствия и таки его получать! Гимнастика называется.
А на других бойцов я не смотрел. Что им мои советы? Всё равно всё сделают неправильно.
В двенадцать парни пошли в столовку, им полагалась казённая кормёжка, а я в отпуске, потому направился в гостиничный ресторан. Условились встретиться после обеда в штабе.
В ресторане я себя в целом не особо ограничивал, просто всё удовольствие убивали цены. Никаких интервью не планировалось, обычный обед, но, если я всегда так буду питаться, что привезу Кате и Свете? Отказался от пирожного к чаю. Ну, не совсем отказался, не стал брать третье.
После обеда без спешки прошёл в штаб. Как ни удивительно, все бумаги у писарей уже лежали готовые. Я их подписывал, когда в комнату вошёл бледный Тимофей. Я на него вопросительно посмотрел, но он сделал жест, мол, продолжай.
Вместе вышли в коридор, и Тимоша ускорился, я в темпе пошёл за ним.
– Позвонили из пехотной дивизии начальнику, ты ещё пистолетом ему тыкал, – отрывисто говорил он на бегу. – Вернулась группа. Авдей там остался, а Мухаммеда принесли. Хочет что-то тебе сказать, но нужно спешить. Зря бы не просил.
На парковке у входа Тимофей сел на правое сиденье джипа, я за руль. С места стартую. С заднего сиденья поднялся солдатик с заспанным лицом и воскликнул:
– Ты кто?! Куда?!
– Спи дальше, – рыкнул я, обернувшись к нему.
Водитель рухнул обратно. Тимофей подсказывал дорогу, заранее указывая повороты. А нормально фронт ушёл на запад за месяц, я и не помнил этой местности. Тимоха держался двумя руками за торпеду, подсказывал и старался не выпасть на ходу, с учётом поворотов ехали на двух колёсах. В среднем на трёх.
Я честно не думал, что хочет сказать Мухаммед. Просто хотел его увидеть ещё живого, и теплилась искорка надежды ему помочь. Приехали и юзом встали у лазарета. Когда выпрыгивал, взглянул всё-таки на водителя. Он не выпал, только спал уже на полу.
Влетели в большой дом. Тимофей сказал женщине у входа:
– Где раненый разведчик? Недавно его принесли!
– Так в общей он пока, – сказала она, показав пальцем. – Тама…
Мы быстрым шагом направились к указанным дверям. Тётка подорвалась за нами с криком:
– А халаты?!
Вошли в большую комнату, плотно заставленную койками с ранеными. Все стонали или бредили, но Мухаммеда я сразу почувствовал и подошёл на ватных ногах. Другой человек его бы не узнал, лицо – месиво засыхающей крови. До подбородка простыня в бурых пятнах.