Русь эзотерическая
Шрифт:
Проходя по краю большой Поляны, следовавшие за Андреем заметили, что в это время уже начался вдалеке для всех желающих ещё один, ночной, Магнит. Пожалуй, было около полуночи. Появившийся на Поляне Евграфий к Магнитам и их количествам подошёл весьма жёстко, устроив плотную программу, по максимуму.
– В семь - Магнит, в девять - Магнит, в двенадцать - Магнит... А встанут - в пять утра. Круто, ничего не скажешь, - пробормотал Андрей себе под нос. Но Наталья и Сергей отчетливо это услышали.
Было видно, что сзади внешнего круга магнитчиков горели костры. Заранее потрудились веток наносить,
– Посчитай, сколько вокруг них костров, - вдруг попросил Андрей, указывая Сергею кивком головы в направлении Поляны.
– Пять, - удивился тот.
– Да ещё, они явно выстроены пентаграммой.
– Это, как говорится, случайность: изначально их было семь, но два потухли и едва тлеют, - уточнил Андрей, почему-то оставив эту тему без дальнейших комментариев.
Когда все они приблизились к по-прежнему горевшему лагерному костру, то там сейчас не было никого. Из взрослых. Кроме расшалившихся ребятишек, которые его и поддерживали, бросая в него поленья, а также поджигая мелкие хворостинки и бегая с ними друг за другом. Они вовсе не пошли спать по наставлению взрослых, но только временно притворились, что сделали это. Наевшись и напившись всем тем, что еще оставалось в кастрюлях, дети всё же отправились спать - или, во всяком случае, в палатки. У костра сидеть рядом с пришедшими взрослыми им стало не интересно.
– Что мне здесь нравится, так это дети эзотериков. Они такие самостоятельные! И - сама непосредственность. Какая, впрочем, и должна быть свойственна детям, - заметил некий женский голос.
– Как-то, иду мимо одной палатки, а там девочка вслух читает мальчику какой-то бульварный роман. И дружно хихикают, - заметил мужчина справа от Натальи.
Все промолчали, так как несколько минут были заняты исключительно разливанием по кружкам чая.
– Я, кажется, обещал Сергею поговорить об учителях, - вспомнил Андрей неожиданно.
– Дело в том, что это не я вас чему-либо научил сегодня, а скорее, все вы - меня. Познал - познался... И - спасибо за это вам всем. Я вовсе не Учитель. А вы - не мои ученики. Мы просто - так, поиграли немного...
– М-мучитель, - шутливо спросил Сергей, - Мы - не твои м-мученики?
– Мученики твои, Господи, не отреклись от тебя, и, тебя ради, страдают, - неожиданно серьезно, процитировал что-то Андрей.
– Все мы - ученики Господни.
– То есть, ученичество - есть страдание?
– так же серьёзно, спросил Сергей.
– За любым ученичеством следуют испытания... Но сейчас, я хочу поговорить о странных учителях... Конечно, нередко для нас учителями становятся просто встреченные в жизни люди: и не только умудренные опытом мужи, но и женщины, дети...
– Дети?
– спросил кто-то, сидящий дальше от костра.
– Ну, это - вряд ли.
– Но для этого, надо уметь делать из таких встреч определённые выводы. И быть на пороге изменения. Как в дзенских притчах... Помните, к примеру, притчу о том, вроде, как монах шел мимо дома, в котором мать будила ребенка, и приговаривала: "Да просыпайся ты, наконец!" И он вдруг принял эту фразу на свой счет, и получил просветление...
– Или, шутку о мяснике, который говорит о том, что в его лавке нет плохих кусков. Каждый из них - самый лучший, - поддержал Сергей.
– И - что? Тоже монах, что мимо шел, просветление получил?
– спросил кто-то.
– Ага. Да это еще при том, что работа мясника на востоке считается почти неприкасаемой, - заметил Сергей.
– Впрочем, не о такого рода учителях я хотел бы поговорить, а о тех, которые почему-то в последнее
– Мне хочется рассказать об одном особом человеке, который оказывал на других весьма сильное воздействие. Очень странном человеке, которого я имею честь назвать своим учителем.
Его признали Учителем (с большой буквы), и толпа народа съезжалась к нему на что-то типа семинаров. Но тогда это так не называлось. А когда он, к примеру, ехал в поезде - чему я сам однажды был свидетелем, - к нему из разных вагонов сбегались люди, и в особенности, дети. А ещё, животные: кошки, собаки... Хотя, внешне он был - ханырик ханыриком. Уж не знаю, почему он выбрал такое воплощение: специально, по-видимому... Одна нога у него была чуть короче другой, глаза заметно косили. Лысенький, маленький, толстоватенький такой человечек... Но - добрый-добрый. И это чувствовали, буквально неким шестым чувством, абсолютно все. Он погладит ребенка по голове, даст конфетку - и у того болезнь проходит, серьезная, затяжная. Дети сбегались, облепляли его со всех сторон. А взрослые - что ещё удивительней - не возражали, подходили и даже сами слушали с удовольствием, что он там им рассказывает, хотя рассказывал он что-либо всегда тихо-тихо... Всё равно было слышно.
Так вот... Поехал я к этому своему учителю с ещё одним моим знакомым. Думал: на семинары там стану ходить, лекции слушать. Жить у самого учителя. А друг меня поселил - ну и сам, конечно, так же поселился - у учителя... на даче. Уж не знаю, было ли у него какое иное жилье. А это - в пятнадцати километрах от города. И никакого транспорта туда не ходит. Зима. Снег, сугробы... Домишко весь перекошенный, нетопленный. Мы дрова рубили, печку растапливали. Туалет - само собой, на улице. Снег под ногами скрипит, на небе - звёзды блещут, яркие-яркие. В округе - не живет никто, собак только кормить иногда приезжают: некоторые дачи собаки сторожат. Так и сидим. Учителя ждем. А времени у меня в запасе - трое суток. Потом необходимо назад возвращаться, к себе, в город. Я только на трое суток туда вырвался.
Вот, сидим. Сутки ждем, вторые... Что из еды было с собой привезено - давно уже съели. Голодные сидим, злые. Чуть не поссорились совсем. Он - на меня злится, я - на него. И вот, в конце третьего дня, вечером, является, наконец, наш учитель. Пешком, само собой разумеется. Зашёл - только взгляд на нас уронил мимолётный. Достал из ящика стола карту: план города, и начал на нём красным карандашом крестиками отмечать места, где побывал за это время. Пивные, лавки, притоны, административные здания - гадюшники, словом. Так он всё это именовал. Ну, и нанёс их все на эту карту. Тут я почувствовал, что понавыхватывал он сегодня оттуда... Из гадюшников этих... Просто сгусток боли, отчаяния, безнадежности...
Достал он из сумки принесённую с собой буханку хлеба, поставил её в центр дощатого стола. Затем из ящика этого стола свечу достал. Поставил её на стол и зажёг. Стали мы в круг, вокруг стола, и начали очистительные молитвы читать. Он в себя вобрал всяческий негатив... И вот, всё это с молитвами он стал с себя скидывать. В хлеб. Не вынесет ни один человек - надолго в себя такое вобрать и полностью выжечь внутри себя без последствий. Не сможет никто. А хлеб - чистый продукт. Мы его потом съели... Таким образом, он мне эту школу и передал: очищения через хлеб. Запоминайте и вы. Что есть такое. Может, сработает когда, пригодится. Лучше, конечно, прямой передачей показать. Работой. Только, не сейчас, а когда представится случай. Быть может, проведём с кем-нибудь из вас подобное очищение...