Русь и Орда Книга 1
Шрифт:
В средние века, в тех случаях, когда ни одна из тяжущихся сторон не могла представить достаточных доказательств или свидетелей своей правоты, испытание так называемым судом Божьим применялось повсюду, и в том числе на Руси. Формы этого суда бывали весьма разнообразными, начиная с простого жребия и кончая поединком тяжущихся лиц. В западных странах, в соответствии с общей жестокостью обычаев и приемов судопроизводства, широко применялись испытания огнем, каленым железом, кипятком и т. п. Во всех этих случаях правым признавали того, кто дольше и мужественнее выдерживал соответствующую пытку. На
Следует отметить, что, в отличие от западноевропейских стран, смертельный исход такого поединка на Руси сурово осуждался и властями, и общественным мнением. Победителя в этом случае, конечно, не преследовали, формально он был прав, но его открыто порицали за излишнюю жестокость и даже ограничивали в правах иска: если побежденный противник оставался жив, иск победителя удовлетворялся полностью, в случае же смертельного исхода – ему разрешалось взять только оружие и доспехи убитого.
Сам поединок, которому всегда предшествовало крестоцелование обоих тяжущихся, проводился в условиях полного равенства, под наблюдением представителей власти и особых «поручников», то есть своего рода секундантов.
К «полю» мог быть привлечен всякий, независимо от звания, возраста и пола, – отказаться не мог никто, ибо отказ был равносилен признанию своей неправоты и проигрышу дела. Но старики, женщины, калеки и лица духовного звания могли выставить за себя наемного бойца или добровольца, что, однако, давало право сделать то же самое и другой стороне.
Выслушав распоряжение князя, отец Митрофан велел тяжущимся подняться на крыльцо и каждого из них заставил поцеловать крест на своей правде. Затем поставил их по бокам аналоя, лицом друг к другу и приказал обоим поднять вытянутые руки над головой.
– Кто из вас двоих первым руки опустит, тот и есть обманщик, – сказал он, – ибо правдивому и невиновному ангелы Божьи руки поддержат, о чем и надлежит всем нам молить Господа.
Все истово перекрестились, а князь добавил:
– А виновника, коего нам Всевышний укажет, мы после того людским судом осудим. Ну, а пока чей там черед? Выходи!
К подножию крыльца подошла сразу кучка людей. Среди них находились две еще не старых женщины, воин и человек пять ремесленников. У одного из них была перевязана рука, у другого не хватало половины бороды, лица остальных были украшены кровоподтеками. Поглядев па них сверху, князь усмехнулся и вполголоса сказал Василию:
– Тут все и без распытаний понятно: передрались по пьяному делу и теперь каждый мнит себя без вины пострадавшим. Опричь казны, в этой тяжбе едва ли кто выиграет.
Александр Михайлович оказался прав. Из бестолковых показании, жалоб и взаимообвинений участников потасовки минут через десять выяснилось приблизительно следующее: один из ремесленников, повздорив на улице с женой соседа, схватил ее за волосы и стал трепать. На ее крик прибежал муж и вырвал обидчику полбороды. В завязавшейся драке приняли участие ближайшие соседи. Проходивший мимо воин хотел разнять дерущихся, но один из них огрел его по голове палкой. Воин выхватил меч и ранил обидчика в руку, – не сильно, судя по тому, что пострадавший находился тут же, перед
Теперь каждый из пострадавших обвинял всех остальных и требовал себе мзды за полученные повреждения и за поруганную честь. После недолгих и бесплодных попыток разобрать, кто прав, а кто виноват, князь махнул рукой и промолвил:
– Ну, хватит! Вижу, что все вы хороши. Стало быть, всякий получил по заслугам и за обиду искать тут некому. А вот за буянство на улице каждый заплатит в казну пеню соразмерно учиненному бесчинству. Ищи, отче Митрофан, в уложениях, – какие пени за деяния сии положены?
Пока монах просматривал свитки, отчеркивая ногтем подходящие к случаю статьи, Василий, сидевший почти рядом с аналоем, поглядел на стоящих перед Божьим судом. Прошло не более получаса, как они подняли руки, но купец уже заметно сдавал: лицо его побагровело, лоб покрылся испариной, а гнущиеся в локтях руки дрожали от напряжения. Зато зверовщик, казалось, чувствовал себя хорошо и с усмешкой презрения глядел прямо в лицо своего противника.
– Повинись лучше, Лука, – сказал он вполголоса, – больше как полчаса все одно не выдюжить, а я хоть до ночи простою! Видать, поп правду баил, что невиновному ангелы Господни пособляют руки держать. Зря ты себя мучаешь: Бога не переборешь!
Купец ничего не ответил, только отвернул в сторону лицо, и руки его затряслись сильнее. Отец Митрофан отыскал между тем в уложениях все, что было нужно, я теперь нараспев вычитывал:
– «Аще кто попхнет муж мужа либо к себе, либо от себя, либо по лицу ударит, а видока два выйдут, то три гривны в казну и гривну за обиду».
– За обиду, как сказано, никому, – промолвил князь, – а по три гривны пени взять с каждого, опричь мужа, за жену свою вступившегося, и воина, который тщился водворять порядок.
– А кто же за увечье мое заплатит? – воскликнул ремесленник с перевязанной рукой. – Нешто, коли он воин, дозволено ему на улице людей рубать?
Князь вопросительно посмотрел на отца Митрофана, и тот сейчас же прочел:
– «Аще кто кому порвет бороду или ударит батогом, либо чашею, либо жердию, а люда видят, то пеня двенадцать гривен. А кто не стерпев того ударит мечом, то вины ему в том нет».
– Слыхал? – обратился князь к перевязанному. – Вины на воине нет, ибо ты первый его жердию ударил. А с тебя выходит не три гривны, а двенадцать гривен пени. За пораненную руку твою половину тебе прощаю, а шесть гривен будешь платить целый год, по полгривны в месяц.
– А мне, князь-батюшка, кто заплатит за сором? – выступила вперед одна из женщин. – Ведь меня при людях оттаскал за волосы энтот аспид, – ткнула она пальцем в стону мужика с оборванной бородой.
– За энто самое твои человек уже мне бороду порвал, – угрюмо промолвил последний. – Слыхала, что чернец-то считывал? Моя борода двенадцать гривен стоит. Это небось подороже твоих волосьев!
– Ее муж бороду тебе оборвал за дело, – внушительно сказал князь, – а он за то не в ответе: свою жену он защищать обязан перед Богом. А ты за бесчестие заплатишь ей, сколько положено по закону. Читай, отче.