Русь и Орда
Шрифт:
Точнее, перекрывавшим… Ибо разрубив постромки, возы прямо на глазах царевича растащили в стороны рослые воины, с ног до головы закованные в броню. Царевич успел также разглядеть тела стражей ворот — беспомощными, сломанными куклами валяющихся на земле… А после в толпу пеших нукеров, бегущих навстречу урусам со всех концов острога, врезался кулак панцирных всадников!
Когда Михаил и гриди его десятка, срубив немногочисленную стражу, растащили телеги, до спешащих
Пущенный в упор срезень не смог пробить «дощатой брони» на груди жеребца — а протараненный конем ворог буквально взлетел в воздух! Его швырнуло на бегущего следом ордынца, сбив последнего с ног — да и меня изрядно тряхнуло в седле… Но все одно я сумел выбросить правую руку в длинном выпаде, направив его точно в цель! И граненый наконечник пики легко в грудь поганого, нацелившего собственное копье в беззащитную шею Бурушки… Рывок древка назад — и снова короткий укол! И еще один вражеский копейщик валится наземь с пробитой грудиной…
Хотя наконечник его чжиды также дотянулся до стальных пластин моего панциря — не сумев, впрочем, их пробить.
Но толчок вышел знатным!
Справа и слева меня тотчас обогнули рвущиеся в бой гриди, полностью закрыв нас с Бураном от татар… И одним ударом пронзив толпу ворогов практически насквозь! А все потому, что пешие ордынцы, в большинстве своем бездоспешные, подхваченные хаосом внезапной схватки и брошенные им в самое пекло, не могут толком противостоять старшим дружинникам, закованным в лучшую русскую броню.
Впрочем, даже если поганые и успели бы облачиться в свои куяки (да-да, хатангу дегель), и встретили нас верхом… Я бы все одно поставил на копейный таран своих витязей!
Просто наши потери были бы больше…
Сильный толчок в спину бросил меня на холку жеребца — и я даже почуял резкое жжение у правой лопатки, не переросшее, впрочем, в настоящую боль. Оборачиваюсь назад — и замечаю на полатях острога татарских лучников, успевших подняться на стену и теперь разящих нас с тыла!
— Щиты за спины! Поганые с тына стрелами бьют!
Не успевшие вступить в сечу ратники спешно выполняют мой приказ — а на стену уже спешат гриди Михаила, ведомые ближником, и вои младшей дружины… Поняв, что с новой угрозой вскоре будет покончено, я чуть пришпорил Бурана, вновь посылая его вперед, в сечу!
Не сразу мы протолкнулись сквозь замедлившихся дружинников, медленно, но верно теснящих пеших ордынцев. И ведь на каждом шаге жеребцов гриди колют поганых пиками — да крушат булавами их черепа в ближнем бою! Н-да, тяжко приходится ордынцам, попавшим под удар тяжелой русской дружины…
Мне самому довелось еще дважды коротко уколоть копьем — прежде, чем путь вперед оказался полностью расчищен от ворогов. И, недолго думая,
Несколько секунд короткого бега меж хаотично стоящих шатров — и я замечаю двух полностью закованных в броню татар, сжимающих в руках тугие составные луки. Не знаю, почему именно сейчас — но спину обдало смертным холодком; подчинившись извечному инстинкту «бей или беги», я послал разгоряченного Бурана на ворогов, подтянув павезу к голове, к самым глазам…
Вовремя!
Две стрелы ударили в щит практически одновременно — ударили на уровне лица, пробив прочную защиту узкими, гранеными наконечниками! Крутые ребята, бьют очень точно — и стрелы у них дельные… Хорошо, что стреляли в меня, а не в коня — быть может, в надежде его затрофеить?
В любом случае стрелы, пробив павезу, все же застряли в ней древками, не причинив мне особого вреда — и от страха я вновь пришпорил Бурана, бросив его в тяжелый, яростный галоп!
Как кажется, под копытами жеребца дрогнула сама земля…
Поняв, что не достали меня, татары вновь наложили стрелы на тетивы — и в этот раз направили их в грудь коня, рассчитывая поразить его сердце… Осознание последнего яркой вспышкой озарило мой мозг — и, раззявив рот в яростном крике, на одних инстинктах я перехватил пику, швырнув ее вперед!
Конечно, копье не дротик, и в цель я не попал — но летящая в татар пика заставила ордынцев отпрянуть назад, промедлить с очередным выстрелом…
А уж там я успел направить коня влево, огибая степной шатер — и заходя поганым за спину!
— Се-е-евер!!!
Буран врезался в ордынца, успевшего развернуться ко мне боком, снеся его с ног… А мгновением спустя я с силой вонзил острие капетинга в открытое лицо второго нукера! Трофейный меч с потертой, невзрачной рукоятью, но прочным клинком принадлежал атаману Усу — а теперь с легкостью вошел во вражью плоть… И тотчас вышел из нее, окрасившись красным!
Тяжелый удар конских копыт добил лежащего на земле лучника — а я бешено обернулся в седле, в поисках новых противников… И заметил одного — в нерешительности замершего в стороне, у богато украшенного шатра! Молодой татарин в шелковом халате с ужасом взирает на меня, держа в руках ножны с саблей — но клинок он так и не оголил…
Я бросил Бурана в сторону ворога, занеся капетинг для удара — успев при этом разглядеть плещущийся в глазах ордынца смертный ужас… И уже опуская клинок на его голову, в последний миг развернул меч плашмя!
Мамлек-бей с яростью стиснул зубы и скривил лицо, выслушав доклад сотника-джагуна. Последний упал ему в ноги, не обращая внимания на торчащую из плеча казачью стрелу — и забрызгав сапоги мурзы кровью из рассеченной молодецким ударом щеки:
— О милостивый Мамлек-бей, казаки напали на выпасы и отогнали лошадей! Мы не могли ничего сделать, враг превосходил нас числом…