Русь между Югом, Востоком и Западом
Шрифт:
Князь Даниил Романович Галицкий
Взлет земли связан с именем князя Даниила Галицкого (1201–1264), а с 1254 г. и короля галицко-волынских земель. Полководец и дипломат, он был сыном князя Романа Мстиславича, из галиц-кой ветви рода Рюриковичей. В 1211 г. он был возведен боярами на княжение в Галиче, но уже в 1212 г. изгнан. В 1221 г. стал княжить на Волыни и к 1229 завершил объединение волынских земель. В 1223 г. князь участвовал в сражении на р. Калка против монголотатар, а в 1237 г. – против Тевтонского ордена. В 1238 г. Даниил Романович овладел Галичем, передал Волынь брату Васильку Романовичу, а затем занял Киев. Ведя упорную борьбу против княжеских распрей и засилья бояр и духовных феодалов, Даниил опирался на мелких служилых людей и городское население. Он активно содействовал развитию городов, привлекал в них купцов и ремесленников. При нем были построены Холм, Львов, Уг-ровеск, Данилов, обновлен Дорогичин. Он перенес столицу Галицко-Волынского княжества из города Галич в город Холм после вторжения монголотатарских завоевателей в Юго-Западную Русь (1240). Даниил предпринимал энергичные меры для предотвращения новых вторжений на Русь, в первую очередь с Запада, со стороны венгерско-польских феодалов. Правда, Даниил Романович бежал вместе с сыном от татаромонголов к мазовецкому князю Болеславу, но ведь тогда от бича народов бежали многие. В битве же под Ярославлем Галицким (в 1245 г. у р. Сана) войска князя Даниила разбили полки венгерско-польских феодалов и галицких бояр
Польский гусар
Венгерский гусар
Так завершилась почти 40-летняя борьба за восстановление единства Га-лицко-Волынской Руси. Даниил Галицкий затем вмешался и в войну за австрийский герцогский престол и даже добился признания прав на престол для своего сына Романа. Участвуя в спорах поляков с венграми, сумел подписать с поляками договор, по которому, в случае войн меж ними никто не должен был пленять челядь друг друга. Время княжения Даниила Романовича – период экономического и культурного подъема политической роли Галицко-Волынской Руси (русинов). Он старался сплотить силы влиятельных русских князей. В 1250 г., накануне принятия литовским князем Миндовгом католичества (1251), митрополит Кирилл отправился в Северо-Восточные земли, благословил родственный брак дочери Даниила Галицкого и брата Александра Невского, князя Владимирского Андрея Ярославича (православная церковь запрещала родственные браки до шестого колена, но на это шли – во имя соединения Руси). Князь Даниил Романович не смог противостоять лишь татарам… В итоге Галицко-Волынские земли подверглись разгромам (1241, 1259, 1261, 1285). Историк Е.Ф. Шмурло писал: «…в 1285 г. земля испытала еще четвертый (набег), когда хан Телебуга по дороге в Польшу и на обратном пути «учинил пусту всю землю Владимирскую», а население, сбежавшее под защиту городских стен, умирало от неимоверной скученности, не смея выйти наружу из опасения быть убитыми или захваченными в плен. В одной своей вотчине Лев (сын Даниила) не досчитался потом 12 500 жителей. Эти разгромы сильно ослабили Юго-Западную Русь, и позже она оказалась не в силах противостоять литовскому натиску (Гедимин, Ольгерд, Витовт)».
Католический соблазн князя
Поэтому верно и замечание Г. Артамонова: «В заслугу же Даниилу Романовичу можно поставить тот факт, что, правильно осознавая невозможность выступления против татар в одиночку, он сделал все возможное для поиска надежного союзника. И не его вина, что во всей христианской Европе, сохранившей свою экономическую и военную мощь, не нашлось ни одного бескорыстного помощника. И хотя десятилетние переговоры с Римом не дали плодов в борьбе с ордынским владычеством, границу на пути католического ига Даниил Романович держал неприступной до своей смерти». В той ситуации его труды по отстаиванию свободы Руси были настоящим подвигом. Сплотить силы тогда русским не удалось, но князь сделал все, что мог. Правда, рассчитывая на помощь западных союзников в противостоянии Орде, он согласился принять от Папской курии королевский титул (1254 г.), был дан ему Римом и свой митрополит. Но в итоге это не принесло ни спокойствия, ни удовлетворения, ни славы и процветания: Волынь, Прикарпатье, наконец, и часть Подолья все-таки утратили сначала самостоятельность, а затем и свою государственность (1303). Подчеркнем: мы не касаемся достоинств или недостатков религий. Как писал В. Розанов в философско-лирическо-поэти-ческом дневнике «Уединенное» (1912), Русская церковь представляет замечательное явление, но и «лютеранство и католичество во многих отношениях замечательнее». И это так. В основе спора, очевидно, лежали серьезные геополитические притязания сторон. Отринув примат Римской церкви, Москва тем самым (пусть не сразу) обозначила свою роль как объединителя русского народа и православия. Но на те же роли претендовали поляки, литовцы, Рим. И главная угроза, что подтвердится позже, обозначилась именно со стороны Польши.
Осада поляками Смоленска в Смутное время
Поляки – славянское племя, перенявшее у кельтов и галлов не только ряд культурных достижений и обычаев, но и воинственный, «галльский» характер. Поляки и поляне (киевляне) – родственные племена. Историки пишут, что пришедшие из Европы через так называемую Северную Русь на Средний Днепр славяне-руги или «русь» выделялись среди местных племен – полян, древлян, северян – не только именем, но и обычаями, видимо, заимствованными у галлов. Русы до времен князя Святослава в отличие от окружающих славян (или германцев) не отращивали бороды и длинных волос, а выбривали подбородок и голову, носили длинные усы и чуб-хохол, это, скорее, сугубо кельтская прическа. Русы дрались изящными мечами галльско-романского типа, а не теми грубыми мечами германо-скандинавского типа, что были у служивших киевскому князю наемников-норманнов. Они мыли руки в тазу, как галлы и римляне, а не под струей воды, как было принято у славян. Наряду с внешними признаками, были и психологические детали. По словам А. Кемпиньского, для поляков характерны два типа личности – истероиды и психастеники. Польский тип импульсивен и эгоистичен в отличие от русского общинно-коллективистского типа. Польский характер ковался в горниле геополитики. Ранее поляки претендовали на первые места в Европе, но затем Польша лишилась независимости и первый этап выпал на два десятилетия между мировыми войнами. «Второй начался совсем недавно, – пишет Е. Липняцкая, – вот почему ксенофобия стала для поляков защитным механизмом». «Они не выжили бы, если бы не лелеяли с одержимостью свой язык, культуру, традиции». Но ведь и другие народы, включая русских, малороссов, белорусов, стояли перед тем же выбором. Безусловно, поляки – великий народ и давший миру Коперника и Шопена, он заслуживает высоких оценок с точки зрения талантов и способностей личности.
Я. Матейко. Коперник
Надо учесть, что часть славянских племен, создавших Киевскую Русь, были выходцами из западных земель. Нестор-летописец так прямо и говорит о них – племена вятичей и радимичей пришли «от ляхов», т. е. от западных славян. Это означает, что эти племена могли с тем же основанием войти как в состав польского или же польско-литовского государства, так и в состав русско-украинско-белорусской страны. Все зависело от воли племен. А между тем те, кто обитал там, не очень жаждали вливаться в состав Великой Польши. Так, несмотря на многовековые усилия по ассимиляции на землях Галиц-ко-Русского княжества, захваченных Польшей еще в XIV в., Подкарпатской Руси, русское национальное самосознание, как следствие чувства принадлежности к русской культуре, среди галицко-карпат-ских «русинов» дожило до начала нашего столетия. Поляки же были убеждены в своем безусловном первенстве среди славян. Убеждение понятное и даже похвальное, но для его реализации необходимо, помимо этого, предъявить еще веские основания (помимо часто повторяемой легенды о происхождении Руса и Руси от Леха, который, по польской версии, и основал Древнюю Русь). Идея организации восточноевропейских земель под эгидой польского князя вызвала у одних эйфорию,
Польский король Болеслав II Смелый
Укрепив тылы и набрав силу, Болеслав вторгся в Русь в 1018 г. Решающее сражение между поляками и русскими, меж Болеславом и Ярославом, произошло у реки Буг. Русское войско потерпело в той битве страшное поражение. Потери были чудовищны. «Тогда пало там бесчисленное множество бегущих». Возможно, сгущая краски, Галл Аноним писал, что «по равнине можно было идти не иначе как по крови или по трупам людей и что вся вода в реке Буг имела больше вид крови, нежели речной воды». Болеслав сражался в гуще войск. Польские хронисты уверяли, что в числе пленных оказался и сам князь Ярослав, схваченный вместе с лучшими людьми, и их вели «на веревке, словно свору собак». Но это не так, князь спасся и бежал в Новгород. Источники говорили, что он даже хотел искать убежища «за морем». Когда Болеслав вошел в Киев, в плену у него оказались супруга Ярослава, многочисленные его сестры, включая Предславу. Словно мстя ей за отказ, он «положил себе на ложе Предславу, дщерь Владимирову, сестру Ярославю». Овладев женщиной силой, он увез ее в Польшу в качестве трофея, где она вскоре умрет, не вынеся позора. О том, как вели себя поляки в Киеве, пишет историк А. Карпов: «Киев славился ведь не только количеством жителей и церквей, но и собранными богатствами, добытыми в походах по белу свету. И таких городов Европа, видимо, в то время не знала. Киев подвергся жесточайшему грабежу, особо пострадали храмы. Болеслав был поражен, нет, буквально потрясен до глубины души, когда в Софийской церкви ему были показаны немыслимые сокровища, большую часть которых он раздал иноземным сторонникам (то есть немцам, венграм, печенегам. – А.К.), а кое-что отправил на родину. Тут были и сокровища, ранее захваченные Владимиром в Корсу-ни, имелись дары правителей других стран, Константинополя и Рима.» Болеслав провел в Киеве несколько месяцев. Взяв Киев, он отдал его «на луп», т. е. на разграбление своему воинству, – поляки тащили все, что было возможно, не только из богатых домов знати, но и из домов простолюдинов и из церквей: все «скарбы, золото, сребро, перла (жемчуга) и иные циоты (киоты)».
Я. Матейко. Прусская дань
Интересно то, что, несмотря на подобное поведение поляков, столичная элита Киева, в том числе и ряд киевских церковных иерархов, тут же поддержала оккупантов. Пусть он разграбил храмы, пусть наложил руку на церковную десятину, но важнее то, что он дал им долю в прибылях. Судя по всему, те «попросту были подкуплены Болеславом». Известно, что поляк приставил к награбленному им в Киеве имуществу «Настаса Десятинного», настоятеля церкви, и тот верой и правдой служил ему. Но даже не эти грабежи в данном случае занимают наше внимание. Ведь также поступали киевляне в захваченных ими и разграбленных городах. Важны последствия этого шага, а они были крайне серьезные. Польский князь решил удержать Киевскую Русь. Он развел свою дружину «по городам» якобы «на прокорм», фактически надеясь удержать землю Киевскую в полной власти и зависимости. Святополк стал при нем всего лишь наместником польского князя. «С этого времени Русь надолго стала данницей Польши», – пишет Галл Аноним о походе поляков. Конечно, все это преувеличение, но в этом, если хотите, историческая мечта Польши – захватить Киевскую Русь любой ценой, пусть даже и опираясь на предателей народа или же на продажных церковных иерархов. «Болеслав. установил границы Польши в Киеве», – так автор «Великопольской хроники» высказал вожделенную мысль польской знати. В том же духе писал автор «Истории архиепископов Гамбургской церкви» (70-е годы XI в.) каноник Адам: «Болеслав, христианнейший король, в союзе с Отгоном III подчинил всю Склаво-нию, Руссию и пруссов». И вот уж Болеслав чеканит «русские денарии» – т. е. монеты с кириллической надписью «Болеслав». Чеканка своей монеты в те времена обычно означала довольно веские претензии ее владельца на обладание наследием Владимира Святого, и прежде всего, конечно, Киевом.
Что ожидало народ, веру православную при этом? М.С. Грушевский описал, как нелегко пришлось православным в украинских землях, присоединенных к Польше и к Великому княжеству Литовскому. «В Галиции Ягайло, проезжая в 1412 г. через Перемышль, чтобы похвалиться перед католическим духовенством своей католической ревностью, велел отобрать у православных местную кафедральную церковь, выкинуть из гробницы погребенные здесь останки старых пере-мышльских князей и обратить церковь в костел; православное духовенство и все население горько плакали при виде такого поругания, но распоряжения Ягайла тем не менее были исполнены. В другом случае Ягайло запретил крестить детей от смешанных браков (православного с католичкой) по обряду православной веры, а окрещенных. велел насильно перекрещивать в католичество».
Король Ягайло
Польский историк Ян Длугош
Здесь нам хотелось бы остановиться на некоторых моментах, которые и создают среди народов историческое отторжение или непонимание. Почему поляки, русские, литовцы так настороженно относятся друг к другу? Возможно, потому, что в древности эти народы вели судьбоносный спор о том, кому будет принадлежать главенствующая роль на огромных территориях Руси, Польши и Литвы. И каждый непременно хотел быть первым и главным. Если обратимся к «Анналам» Яна Длугоша (1415–1480), историка, которого называют польским Титом Ливием (он привез из Италии в Польшу сочинения античных авторов), с легкостью обнаружим типичные точки неприятия. В основном, их можно свести, по его мнению, к различиям в религии, обрядах и т. п. По словам Длугоша, русские будто бы «отпали от власти поляков не столько из-за несправедливого и корыстного правления, сколько из-за различия в обряде и вере». Вторая причина – нравы русских. Описывая Киев, где провел зиму Болеслав Храбрый после победы над противниками киевского князя Изяслава, историк восторгался богатствами Киева и красотой тамошних женщин («Женщины там статные, со светлыми красивыми волосами, но распутны»). Король и польские воины, увлеченные их красотой, купаясь в изобилии, опустились до самого последнего любостра-стия, даже до содомии. Разврат перенесся в Польшу: жены поляков, «тяготясь долгим отсутствием мужей», опустились до измены им «в объятии рабов».
Русским ставились в вину хитрость, жестокость, лень, легкомыслие. При осаде Познани, по словам хрониста, войско князя Владислава, и особенно пришедшие ему на помощь русские, не довольствуясь добычей, грабежом и злодеяниями, учинило «надругательства над знатными матронами и девицами, многих убивали, калечили и в варварской ярости творили прочие бесчеловечные и недостойные деяния». Говорится и о жестокости Романа Галицкого и Мстислава Удалого, который после победы якобы «приказал своим русским не оставлять в живых ни одного венгра или поляка». И тем не менее поляки, литовцы, русские вынуждены были обращаться за помощью друг к другу и обычно получали ее, посылая «гостя с женой и челядью» или устремляясь в бега к соседу, с которым его связывали родственные узы. В основе глубокого интереса Польши к Руси лежали политические и стратегические интересы, поскольку и Русь принимала активнейшее участие в спорах польско-литовских князей и элит за власть в самой Польше и Литве, и, разумеется, немалые богатства Руси.