Русь. Том I
Шрифт:
— Где же вы, схимник, все прячетесь? — вдруг неожиданно услышал он сзади себя знакомый женский голос.
Митенька испуганно оглянулся. Перед ним стояла Ольга Петровна. Он непривычно близко перед собой видел в полумраке слабо освещенного коридора ее высокую тонкую фигуру в белом платье с розой сбоку в тяжелой волнистой прическе. Она, как всегда, держалась необычайно легко и прямо. А глаза ее смотрели насмешливо и загадочно в его глаза, как бы всматриваясь в них в полумраке.
— Кто это решил, что я прячусь? — сказал Митенька Воейков, уловив нотку кокетливой фамильярности
— И всё думает, думает… Как вы, мужчины, часто портите себе тем, что не вовремя думаете. Надо быть интересным, возбуждать женщин одним своим присутствием и брать любовь везде, где… где только можно. Ну? — сказала Ольга Петровна, остановившись после горячей длинной фразы и взглядывая возбужденно блестевшими глазами на Митеньку.
— Что «ну»? — спросил, улыбаясь, Митенька, как улыбается сильный мужчина, слушая наивную болтовню женщины.
Он неожиданно свободно взял тон сильного мужчины, который снисходительно предоставляет возможность пользоваться собой.
Молодая женщина даже удивленно взглянула на него.
— Возьмите меня под руку и пойдемте сюда… — сказала она после некоторого молчания, как будто, не ожидая совсем, нашла что-то интересное для себя.
Они прошли в маленькую угловую комнату, где под зеркалом стояла одиноко горевшая свеча.
Ольга Петровна подошла к зеркалу и, надев сумочку на руку, подняла красивые, полные у сгиба локти и стала оправлять прическу.
Митенька, остановившись несколько сзади, смотрел на ее высокую, стройную фигуру, выступавшую в темном пространстве зеркала белизной лица, платья и игрой бриллиантов, видел ее горевшие возбужденным бальным блеском глаза и замечал иногда, что эти глаза в зеркале останавливались на нем, точно чего-то ожидая с его стороны.
— Ну вот и всё, — сказала молодая женщина, опуская руки и повертываясь к нему, как бы говоря этим, что она в его распоряжении.
И когда она стояла так с опущенными руками несколько секунд, очень близко перед ним, Митеньке показалось возможным взять ее обеими руками за талию и слегка притянуть к себе. Может быть, она этого и ждала… Но Ольга Петровна оглянулась на диванчик и, перейдя по ковру комнаты, села, указав Митеньке место рядом с собой на диване.
— Ну, скажите, что вы сидите и не хотите никого знать? — спросила она, откинувшись головой на спинку дивана и повернув лицо к собеседнику. — Неужели женщины вам так и не нужны?
— Пока были не нужны… — сказал загадочно-спокойным и насмешливым тоном Митенька Воейков.
Ему приятно было и легко с этой женщиной. Она сама подставляла ему фразы, на которые было легко отвечать в определенно взятом тоне. И каждый безразличный пустяк, сказанный в этом тоне, получал уже особенное значение. И каждый взгляд, брошенный им на ее обнаженные руки, усиливал это значение.
Ольга Петровна, очевидно, знала красоту своих рук. Она сидела, лениво раскинув их: одну положила на валик дивана, так что видна была ямка на пухлом сгибе внутренней части локтя, другую бросила на диван.
— Когда же вам будут нужны женщины? — спросила она, сидя с откинутой головой и чуть насмешливо глядя сбоку на Митеньку. Тот почувствовал насмешку,
— Это будет торжественный момент! — воскликнула, смеясь и катая головой по спинке дивана, Ольга Петровна. — Нет, да вы интересный мальчик… — сказала она, вдруг повернувшись к нему и близко вглядываясь в его глаза. — Потому что еще не знаете многого из того, что в вас есть… Ну, пора идти, — прибавила она, улыбаясь и глядя на Митеньку, но не вставая. Потом быстро встала и подошла к зеркалу.
Какая-то парочка заглянула было в комнату, но, увидев, что там есть люди, быстро повернула от двери. Митеньке было приятно от мысли, что они подумают, увидев, как молодая женщина, сидевшая с ним наедине в дальней комнате, при нем поправляет прическу. Он опять увидел в пустой темноте зеркала мерцавшие еще более темным блеском глаза, сверкавшие бриллианты и тяжелую розу в густых волосах. Глаза молодой женщины несколько раз встречались в зеркале с его глазами, но она ничего не говорила, как будто их глаза независимо от этого вели свою линию и давали всему особый смысл.
Отдаленные звуки бала неясно доносились в комнату. Слышался смутный гром музыки, смешанные голоса, и виднелось в конце коридора ярко освещенное пространство зала. И эта дальняя комната с одной свечой у зеркала и мягким диваном, на котором он сейчас сидел с молодой красивой женщиной, казалась необыкновенно приятной.
— Я хочу, чтобы вы ко мне приехали… — сказала Ольга Петровна, вдруг повернувшись от зеркала. Она сказала это, странно прищурив глаза и с некоторой поспешностью, даже почему-то оглянувшись при этом на дверь. Потом, глядя прямо Митеньке в глаза, прибавила с закрасневшимися щеками:
— Я вам скажу кое-что… женщина любит силу и новизну. Нет, сначала новизну, потом — силу, — поправилась она. — Ну, идите…
Она, как бы шутя, неожиданно сама прижала свою руку к его губам, и Митенька, целуя руку, сам не зная, зачем он это делает, тихонько сжал ее. Молодая женщина не отняла руки, но опять настойчиво сказала:
— Идите же…
Когда он оглянулся на нее на пороге, она стояла спиной к двери и держала у щеки руку, приложив ее обратной стороной ладони к раскрасневшейся щеке, потом быстро отняла ее, когда, повернувшись, увидела, что Митенька смотрит на нее.
Была еще ночь, и дом ярко горел двумя этажами освещенных окон. Но уже было какое-то близкое предчувствие рассвета. Небо незаметно бледнело, и на нем уже яснее вырисовывались неподвижные темные силуэты деревьев. Внизу, где был пруд, дымился едва различимый в полумраке утренний туман и на траву сильнее пала роса.
В полутемной большой проходной узкой гостиной, где горел в углу высоко на камине только один канделябр, ходило несколько пар, ушедших от яркого света в уютный полумрак. Сюда мягко доносились звуки музыки и голоса молодежи. Некоторые сидели в глубоких креслах, тихо разговаривая между собой. На площадке перед домом тоже бродили пары.