Русь. Том I
Шрифт:
Митенька стал отказываться. Павел Иванович настойчиво просил остаться. Митенька пошел в переднюю раздеться, но, снимая с себя пыльник, вдруг увидел в зеркале, что он в своей старой студенческой тужурке.
— Вот черт догадал надеть, — сказал он сам себе, — подумают еще, что меня выгнали из университета. Скрываю это и потому ношу тужурку. — Постояв в нерешительности, он пошел в кабинет опять отказываться. Это уже вышло так странно, что даже Павел Иванович удивленно приподнял брови.
Но тут Щербаков взял Митеньку за руки, молча подвел к вешалке и сказал, что не уйдет до тех пор, пока тот не разденется.
Пришлось
Едва они вошли в кабинет, как на пороге показалась красивая и тонкая фигура хозяйки дома, Ольги Петровны, на секунду с легким удивлением задержавшейся в дверях при виде нового лица.
— Валентин приехал, — сказала она, обращаясь к Павлу Ивановичу, но в то же время глядя на Митеньку, как бы не зная, как отнестись к нему, как к человеку, приехавшему по делу к мужу, или как к знакомому.
Павел Иванович, привстав и нахмурившись, представил ей Воейкова.
— А, так вот он, затворник, аскет и я не знаю, что еще!.. — сказала молодая женщина, сделав несколько легких шагов навстречу гостю и подавая свою красивую руку, сдавленную повыше кисти золотой змейкой-браслетом.
Она была в коротком, тонкого фуляра платье, которое от быстрого движения, шелестя, раздувалось на ходу и липло к ее ногам.
— Мы уже давно точим зубы на вас, — сказала она, стоя перед Дмитрием Ильичом и безотчетным жестом дотрагиваясь пальчиками холеных рук сзади до свежезавитой прически. — Ну, идемте завтракать с нами. Вы знакомы с Валентином Елагиным?
— Нет, — сказал Митенька, глядя молодой женщине в глаза.
— Какой же вы человек после этого? Ну а Федюкова вы, конечно, знаете с его пессимистическим видом, — сказала Ольга Петровна, взглянув на Митеньку с едва уловимым заинтересованным вниманием женщины, так как Митенька, сам не зная почему, продолжал смотреть ей прямо в глаза. — И потом у нас сегодня есть интересные барышни.
Она повернулась и пошла впереди всех по коридору в столовую. Митенька Воейков невольно смотрел вслед ее вырисовывавшейся на фоне дальнего окна легкой фигуре, в которой, начиная от молодых волнистых тяжелых волос до маленьких желтых туфель, была та кокетливая выхоленность, какая бывает у красивых, ничем не занятых женщин.
VIII
Все пошли в столовую.
Там было небольшое общество: заехавшие из церкви девочки Левашевы, которые смотрели журналы на круглом столике. У окна стоял Федюков, несколько странно одетый: в английском охотничьем костюме и в желтых шнурованных ботинках. Он стоял с таким мрачным видом, какой бывает у людей, раз навсегда обиженных недостаточной оценкой их.
Девочки из-за журналов часто поглядывали на Валентина Елагина с каким-то пугливым любопытством, в особенности младшая, беленькая.
Но в наружности Валентина Елагина не было ничего особенного. Он был только очень большого роста с совершенно голой головой и с необычайным спокойствием во всей фигуре. Повидимому, он везде одинаково чувствовал себя хорошо. Сейчас он сидел в кресле, откинувшись на спинку, курил и, казалось, нисколько не тяготился молчанием. Только изредка поглядывал на своего спутника, медведеобразного малого в смазных сапогах, сидевшего на первом от двери стуле. Его низкий тяжелый лоб, крупные губы и воловья шея невольно наводили на мысль, зачем мог понадобиться Валентину этот малый, не умеющий шагу ступить
— Вот наш милейший сосед, Дмитрий Ильич Воейков, — сказала, войдя в столовую, Ольга Петровна и представляя его обществу. — Затворился от всех, всех презирает, а женщин в особенности, и ведет какую-то непонятную и необыкновенную жизнь, — продолжала она, пока Митенька здоровался с обществом.
Митенька, смущенный таким вступлением, покраснел. В особенности перед Валентином Елагиным и черненькой девушкой. В ней он узнал ту задумчивую девушку, которую видел утром и долго провожал глазами ее серую вуаль… И узнал, что Ириной зовут ее, а беленькую — Марусей.
В Валентине он ожидал увидеть нахала, беспутного малого, который ходит по головам и никого не признает. А вместо этого он увидел перед собой большого спокойного человека, корректно вставшего при появлении нового для него лица, с которым ему предстояло познакомиться.
Все сели за стол. В начале стола было место хозяйки дома, которая со своими открытыми до локтя красивыми руками как бы давала тон всему столу. Митеньку усадили недалеко он нее. Горничная с белой наколкой и в фартучке поставила перед ним прибор, и он должен был завтракать. Против него сидела Ирина Левашева. Она привлекала к себе внимание не красотой, как теперь понял Митенька, а своими глазами.
Эти открытые большие глаза смотрели необычайно серьезно и правдиво на того, кто к ней обращался.
Митенька так отвык от общества и женщин, что постоянно думал о том, как бы не уронить вилку на тарелку и не повалить рюмок, из которых в особенности одна, на тонкой высокой ножке, так и липла к руке. Тем более что его смущал взгляд Ольги Петровны, который она изредка бросала на него из-за хрусталя ваз и бутылок: глаза ее были как будто серьезны, а около уголков рта чуть заметно дрожали насмешливая улыбка и какое-то лукавство, имевшее, очевидно, отношение к нему.
Ему только было приятно, что она так представила его гостям, что на него обратили внимание, как на что-то не совсем обыкновенное. И он почувствовал на себе быстрый взгляд Ирины, который она бросила на него при этом. Потом он еще несколько раз ловил на себе ее скрытый заинтересованный взгляд и только не знал, сделать ли ему вид, что он не замечает этого или тоже изредка взглядывать, как бы украдкой, на нее.
За столом было шумно, вилки и ножи весело стучали, звенели чокавшиеся рюмки, и со всех сторон слышались оживленные голоса, покрываемые хриплым басом Щербакова.
— Я пью сегодня в последний раз перед отъездом на Урал, — сказал молчавший все время Валентин. — Я прожил здесь два месяца. Теперь еду туда. Там будут другие люди. Какие… Разве не все равно? Важно то, что там есть горы, непроходимые леса, в которых стоит вечная тишина, и по берегам озер прячутся скиты ушедших от мира людей.
После завтрака мужчины пошли в кабинет Павла Ивановича курить. Щербаков, мигнув Митеньке, шепнул ему:
— Я сейчас устрою ваше дело… Валентин, — сказал он, закуривая крепкую желтую папиросу, — у тебя, наверное, среди судейских есть много приятелей, а Дмитрию Ильичу надо устроить одно дело. Успеешь до отъезда на Урал?