Русалка и миссис Хэнкок

Гауэр Имоджен Гермес

– Значит, единорог, – мычит Анжелика в подушку.

– Чушь! – резко произносит миссис Чаппел. – Как будто кто-нибудь отправится на другой край света за существом, которое водится в нашей стране. Тебе даже не стыдно своего невежества!

– Я вот ни разу не видела единорога в наших краях, – возражает Анжелика.

– Потому что они благоволят к девственницам. А нигде ближе Кента ни одной девственницы давно не осталось.

Китти больше не в силах сдерживаться, хотя ей запрещено открывать рот. Возглас вылетает у нее как пробка из бутылки:

– Это

русалка, мисс!

Миссис Чаппел ударяет Китти веером по лицу с такой яростью, что, наверное, отшибла бы ей нос, если бы девочка, в совершенстве владеющая искусством уворачиваться от ударов, не успела отпрянуть.

– Русалка? – переспрашивает Анжелика.

– Да!

– Жуткая тварь! – восторженно восклицает Полли. – Мы ее видели!

– И совсем не такая, какой представляешь себе русалку!

– Ну она ведь еще младенец.

– Уродливый младенец, – добавляет Китти и испуганно зажимает рот рукой под гневным взглядом миссис Чаппел.

– Так и ты была не лучше, Китти, но мы уверены, что ты превратишься в красавицу.

– Зубы острые, как у котенка!

– Вся иссохшая. Коричневая. Мертвая!

– Мертвая!

Девушки держат свои чашки с чаем аккуратно, но глаза у них возбужденно блестят, и они тараторят быстрее, чем успевает шевелиться язык, то все хором, то перебивая друг друга. Собачонки, заразившись их волнением, выскакивают у них из-под юбок и принимаются носиться вокруг кушетки, клацая когтями по полу.

– Довольно! – сурово приказывает миссис Чаппел. – Вижу, вы еще недостаточно воспитанны, чтобы брать вас с собой в гости. Впредь буду оставлять вас дома: пускай мадам Парментьер дает вам дополнительные уроки хороших манер.

Девушки разом умолкают.

– По описанию совсем не похоже на русалок, о которых мне приводилось слышать, – говорит Анжелика.

Ибо в раннем детстве, прошедшем на Портси, она однажды сидела на теплых коленях в таверне, где пили, пели и плясали моряки, счастливые, что возвратились домой. Та крохотная Анжелика сосала большой палец и таращила глазенки, блестевшие в свете камина, когда голоса возвысились, дабы поведать о прекрасной морской деве, завлекающей в пучину хороших людей.

То была самая разудалая из всех песен, но…

– Ах, только не эту! – вскрикнула обладательница теплых коленей, щекоча дыханием младенческую щеку Анжелики. – Только не в такую ненастную ночь! Это не к добру!

– Так мы же на берегу, милочка, – рассмеялись моряки. – Чего нам бояться?

– Но в море много других кораблей. И вам самим еще не раз идти в плавание.

Мужчины тотчас умолкли, однако уже на следующий день городская ребятня усвоила подслушанные слова и мотив. Дети ватагой маршировали по дамбе под хлестким ветром, с палками или куклами в своих покрытых цыпками руках, и горланили запрещенную песню про русалку. Серые волны с грохотом разбивались внизу, и дети возвышали голоса почти до крика: «…Три раза кругом повернулся и прямо ко дну, и прямо ко дну пошел наш отважный корабль…»

Детские воспоминания Анжелики

зыбки, как видение или сон. Они приходят к ней обрывками, такие яркие и необычные, что кажутся воспоминаниями из жизни, прожитой кем-то другим.

– Я всегда хотела увидеть русалку, – говорит она.

– И увидишь. – Миссис Чаппел похлопывает ее по плечу. – Выглядит она, прямо скажем, совсем не так, как ожидаешь, но тем и убедительнее. Не следует смешивать Науку и Искусство.

– Где же вы раздобыли такую диковину? – спрашивает Анжелика.

– У одного ничтожного городского торговца, – встревает в разговор Элинора, – который выставляет ее в самом унылом и убогом антураже из всех мыслимых. Он понятия не имеет, каким сокровищем владеет.

– Ах, Нелл, ты не права. Не так уж он и плох.

– Да, я действительно не права, потому что он даже и не городской торговец. Он из Дептфорда, и он простофиля почище нашей Китти.

– Китти – хитрая маленькая паршивка, – говорит Полли. – А этот джентльмен кроткий как овечка – новоиспеченный джентльмен, следует заметить, поскольку он сродни грибу, выросшему за ночь. Сейчас у него состояние, какого еще неделю назад и в помине не было, и оно с каждым днем увеличивается.

Анжелика садится на кушетке:

– И как вы намерены поступить с ним?

– Возьму под свое покровительство, – отвечает миссис Чаппел. – Он простодушен, как малое дитя. – Фоксик три раза поворачивается кругом у нее на коленях, и она ласково теребит его ухо большим и указательным пальцем. – Ему повезло, что он меня встретил.

– Бедняга, – фыркает Анжелика. – Это ведь все ненадолго. На следующей неделе кто-нибудь привезет в город маленького черного дикаря или собаку, умеющую взбираться по стремянке, и его дурацкая безделица будет навсегда забыта.

– Но пока светит солнце, надо косить сено, – говорит миссис Чаппел. – Я собираюсь давать приемы и балы всю неделю.

– Не похоже на вас. В последнее время вы предпочитали более трезвый и разумный подход к делам.

– Настало время перемен. – Миссис Чаппел грозно щелкает пальцами в сторону Полли, которая кормит одну из собачонок из своей тарелки. – У нас респектабельное заведение.

Анжелика приходит в насмешливое настроение: она вспоминает слова Беллы – «Мамаша Чаппел теряет хватку» – и решает проверить, так ли это.

– Респектабельное? – дерзко переспрашивает она. – Или старомодное? – Для девушек Анжелика беззвучно, одними губами, произносит «деградирующее», но здесь она переоценивает свои возможности: слово сложное для понимания и юные гостьи просто тупо смотрят на нее.

– Следи за своим языком, дорогая. – Настоятельница тяжело ворочается в кресле. – Ты сначала продержи тридцать лет самое известное заведение в городе и вот потом ухмыляйся, сколько твоей душе угодно, но при существующих обстоятельствах твоя гадкая улыбочка не делает тебе чести. – Миссис Чаппел наконец устраивается поудобнее и сцепляет руки на груди. – Я свое дело знаю. Новшества никогда не помешают.