Русалка и миссис Хэнкок
Шрифт:
Дело уже к ночи, а люди по-прежнему валят чередой в маленькую комнату, где только и могут что обойти русалку кругом, вовсю на нее таращась да вскрикивая при виде ее яростно выпученных глаз. Является какой-то рисовальщик, с карандашами и альбомом, и принимается набрасывать рисунки, чтобы безотлагательно напечатать эстампы с них; немного погодя к нему присоединяется другой рисовальщик, от некоего научного сообщества, члены которого передают мистеру Хэнкоку сердечный поклон и выражают надежду, что он согласится прочитать ряд лекций о своем необычном морском существе. Прибывают торговцы-разносчики – сначала один,
– Вы не могли бы заказать еще несколько русалок? – спрашивает он мистера Хэнкока. – Одной на всех явно недостаточно.
К концу вечера у торговца и его племянницы ноги гудят от беспрестанных хождений взад-вперед и лицевые мышцы ноют от беспрестанных улыбок. Оба все еще не могут до конца поверить в счастливую перемену своей судьбы: такое ощущение, будто с сегодняшнего утра прошло лет сорок, настолько мало общего оно имеет с теперешними обстоятельствами. Уже десять часов, а очередь все не уменьшается.
– Что будем делать? – спрашивает Сьюки. – Скажем, чтобы приходили завтра?
– Я не отважусь, – говорит мистер Мюррей, которому трудно скрывать свой восторг. – Они взбунтуются, точно. Покуда есть желающие посмотреть русалку сегодня, я буду их впускать. – При мысли о своих двадцати процентах он напрочь забывает об усталости. – Вы можете отправляться домой, если вам угодно. Девочка вон уже с ног валится.
Мистер Хэнкок поворачивается к Сьюки:
– Ты устала?
Она трет глаза:
– Немножко. Только позвольте мне сначала подсчитать нашу выручку.
У мистера Хэнкока слегка сжимается сердце: ведь теперь Сьюки хорошо осведомлена о его финансовых делах и если сообщит матери о неожиданном крупном доходе… но Эстер так или иначе узнает, удрученно думает он; возможно, уже прознала. По недолгом раздумье мистер Хэнкок решает, что, поскольку племянница приняла самое деятельное участие в его новом предприятии, особого вреда не будет, если она и дальше продолжит. Посему он помогает ей перенести сейф в контору мистера Мюррея. В течение всего дня Сьюки записывала шиллинги и пенсы в столбцы на большом листе бумаги, и теперь начинает проверять, сходится ли общая сумма выручки с ее записями.
– Вам нужна новая счетная книга, полностью посвященная русалке, – говорит она. – Чтобы ежедневно заносить туда приходы и расходы. И отдельная книга для учета каждой полученной монеты. Еще вам понадобится журнал, тоже отдельный, чтобы отмечать в нем всю корреспонденцию и все дела, связанные с русалкой. Также надо завести папку для хранения газетных заметок и статей о ней. И наконец, большую книгу, чтобы копировать туда записи из остальных книг.
– Вижу, ты все продумала, – говорит мистер Хэнкок, весьма впечатленный.
– Обычный здравый смысл. – Сьюки складывает в шаткие столбики обрезанные фартинги и не поднимает на него глаз.
– Нет-нет, ты очень способная девочка. Из тебя получится жена редких достоинств.
– Вполне возможно.
Сьюки
– Ну вот. – Девочка хмурится. – Нужно, чтобы вы пересчитали все еще раз. Меня внимание подводит, видимо: сумма получается какая-то странная.
Мистер Хэнкок подгребает монеты к себе и принимается пересчитывать заново, а Сьюки встает и прохаживается по комнате, уперев ладони в поясницу. Позаимствованный у Ребби корсет сильно жмет и сидит на ней не так, как ей привычно. Монеты звякают, губы мистера Хэнкока беззвучно шевелятся. Наконец он откидывается на спинку кресла.
– Ну? – нетерпеливо спрашивает Сьюки. – Сколько у вас вышло?
Вид у него слегка ошеломленный.
– Тридцать восемь фунтов, четыре шиллинга и шесть пенсов.
– Значит, все верно. По крайней мере, по моим подсчетам, именно столько мы сегодня и выручили.
Девочка тихонько взвизгивает, и мистер Хэнкок встает, чтобы заключить ее в объятия.
– Милая моя племянница! Возможно, все еще уладится! Боже, ну и авантюра!
Сьюки чуть не прыгает от радости.
– Это больше, чем предполагал ваш капитан!
– Если так пойдет дальше, мы… нам… – Мистеру Хэнкоку даже не вообразить, что и как тогда будет. – Нет. Нет, лучше считать, что нам просто выпал один невероятно удачный день.
– Ну и давайте закончим на сегодня, пока удача благоволит нам. – Сьюки зевает.
– О, вот он опять, твой здравый смысл!
Мы занимаем их воображение, даже когда находимся далеко-далеко от них. Они видят нас умственным взором, даже когда не видят плотским зрением. Они передают из уст в уста истории про нас.
Истории про мужчин, которые однажды, шагая берегом, вдруг слышат вдали благозвучные голоса, различают в волнах нежную белую спину и – уже не замечая наползающих туч и крепчающего шторма – забывают о теплых ручонках своих детей и о постукивании вязальных спиц своих жен, забывают обо всем на свете ради прекрасного лица, полускрытого длинными зеленоватыми волосами, разметанными порывистым ветром. Иные бросаются в глубокую воду, и рубашка надувается пузырем вокруг тела; иные неуклюже бредут через отмели, спотыкаясь о скользкие от водорослей камни, и ноги у них покрываются гусиной кожей. Многие так и не возвращаются.
Те же, кто возвращается, – как объясняют они свое безумство? Что говорят в свое оправдание? Они внезапно испытали некое могучее, всепоглощающее чувство, невыразимое словами; они услышали в сладостном пении таинственной гостьи нечто столь же совершенное в своей первозданной чистоте, как вечный высокогорный лед, и теперь готовы отринуть все самое дорогое в жизни, лишь бы только услышать его вновь. Морские девы, обитающие по другую сторону реальности, безнаказанно идут на поводу у своего вожделения; они никогда не ждут смиренно, когда к ним приблизятся, но, уверенные в своей неотразимой прелести, властно призывают: «Я хочу тебя! Я хочу тебя! Иди ко мне!»