Русалка
Шрифт:
– Меня зовут Никита.
– Раздалось у меня за спиной. Я испуганно обернулась. И уже знала, конечно знала, что это он!
Мне был не видно его лицо, только смутные очертания тела.
– Не бойтесь, это я, мы сегодня виделись в кафе.
– Быстро сказал он, не правильно истолковав мое молчание.
– Да, я поняла.
Мой мозг судорожно выискивал фразы для светской беседы - что такого, человек гуляет, я гуляю - но не находил.
– Вы следили за мной?
– Зачем-то спросила я. Это прозвучало довольно грубо, без намека на шутку. Я так не хотела.
– Да.
– Неожиданно признался он.
– Простите.
–
– Я не знаю.
Я уже взяла себя в руки. Насмешливо спросила:
– Хотите закрутить роман с барменшей за спиной у жены?
– Да, наверное...
– неуверенно пробормотал он.
– Что?! Вот так прямо и говорите?!
– А как обычно говорят в таких случаях?
– Ты же мужчина, тебе лучше знать.
– Я не знаю. Я не пробовал раньше.
– Не пробовал клеиться к барменшам?
– Клеиться... ну да. Не пробовал клеиться к барменшам. И к другим тоже.
– То есть не изменял жене?
– Нет.
– Просто ответил он.
– Это так мило.
– Усмехнулась я.
– Это даже подкупает. Не банально. Я уже почти согласна.
Он думал, я пошутила, но нет, я не шутила. В голове у меня мелькнула шальная мысль - почему бы и нет. В моей жизни так мало приятного. Он уедет завтра или послезавтра и забудет меня. Ну и что. Я же и так решила, что всегда буду одинока. Один вечер ничего не изменит, он снова вернется к семье. А у меня останется что-то хорошее. В сердце, в голове. Меня так сильно тянет к нему! Как я могу пропустить это?!
– Знаю, я выгляжу как дурак. Но я не хотел ничего плохого.
– Да, да. Я же ничего не говорю.
– Можно на "ты"?
– Конечно.
– Пойдем погуляем? Просто походим по аллее.
– А твоя жена? Она не станет искать тебя? Или она тебе разрешает?
– Она уложит детей, а потом будет смотреть "Красный крест". Для нее это святое. В жизни не пропустит серию.
– Ты не любишь сериалы?
– Нет. Особенно про врачей.
– Чего так?
– Профессиональное. Эти фильмы для меня как не смешной анекдот.
– Ты врач?
– При чем потомственный. Можно взять тебя за руку?
Я протянула ему руку. Прикосновение его теплой ладони было словно удар током. Но я только напряженно улыбалась в темноту. Даже мизинцем не вздрогнула.
Повернувшись к клетке, я прошептала:
– До завтра, Капри.
– Кто там?!
– Удивился он.
– Косуля.
– Косуля...
– повторил он каким-то странным голосом.
– Завтра посмотришь, когда светло будет.
Мы вышли на свет, держась за руки, и побрели по пустынной аллее. Апрель кружил голову. Тепло его ладони делало меня слабой. Каждый шаг, будто буква в книге моей жизни. Каждый вдох, будто многоточие. "Вот я счастлива.
– говорила я себе.
– Я счастлива. Значит, вот как это бывает. Надо запомнить".
– Я дочь убийцы.
– Произнесла я.
– Знаю.
– Что?!
– Я долго не мог вспомнить, где видел тебя. Сейчас, уже в домике, я понял - в той передаче. Ток шоу "Страшная правда". Давно уже... но у меня хорошая память на лица. Я занимаюсь пластикой, поэтому всегда обращаю внимание на лица, чисто автоматически.
– Ты поэтому на меня так смотрел в кафе? Пытался понять, где меня видел?
– Нет, конечно, нет... а у меня был особенный взгляд?
– Он усмехнулся.
– Особенный...
Внезапно
Но нет. Просто смотрел на меня. Я делала вид, что смотрю на него, но на самом деле глаза мои были расфокусированы.
– Я как будто проснулся, когда увидел тебя.
– Прошептал он.
– Всю жизнь спал. И вдруг проснулся. Я не понимаю, что это.
– Не обязательно это говорить.
– Что мне делать?
– Идем со мной.
Я взяла его за руку и повела. Я знала путь. Восьмой домик не закрывался на ключ. Там давно никого не селили, потому что собирались ремонтировать. Иногда ночью я уходила туда, чтобы переждать, пока девчонки досмотрят свои сериалы. В домике не было света, не было почти никакой мебели. Я стояла одна у окна, вдыхала тишину и представляла себе, что я не одна. Рядом, в темноте, есть кто-то кого мне хочется обнять. Но я стою и смотрю в окно, оттягивая наслаждение. Я повела Никиту туда, потому что решила хоть раз исполнить ту теплую фантазию. Поиграть в давно выдуманную мною игру. В "Я не одна".
В темноте я безошибочно нашла путь, все эти тропинки были исхожены мною вдоль и поперек. Никита молчал, он просто шел за мной. Хорошо, что он молчал. Слова бы все испортили.
Мы вошли в домик, и я потащила его к кровати. Я знала, что там только голый матрас, но сейчас это было не важно. Мы упали на кровать, лианами заплетаясь в телах друг друга. Полная темнота, только наше дыхание, горячие губы и жадные руки. Как животные, грубо, ненасытно, быстро... все кончилось, едва успев начаться. Но этого было достаточно. Слишком, все слишком... достаточно, чтобы сойти с ума.
Идя в домик, я думала о том, что когда все кончится, я тут же сбегу, чтобы никогда больше не видеть его. Но теперь я лежала, крепко прижав его к себе руками и ногами, ловила его дыхание. Я не могла сбежать, просто не могла. Даже говорить я не могла. Не могла шутить, не могла кокетничать, не могла сказать приготовленное заранее циничное "все было прекрасно, дорогой, а теперь мне пора". Я не думала, что все будет так... что он прорастет в меня.
Мы молчали дольше, чем длился секс. Два сросшихся срубленных дерева. Я чувствовала его мысли. И меня они приводили в замешательство. Я не чувствовала своих - было слишком страшно их отпустить. Раньше мне казалось, что жизнь моя дерьмо, но я смирилась с этим. А теперь бог смеялся мне в лицо за мои грехи. Вот она - настоящая кара. Все, что было до этого - жалкие комариные укусы! Чтобы почувствовать истинную боль потери - нужно хоть на миг ощутить обладание. Подержать в руках свое счастье, перед тем, как его отнимут. До этого у меня в руках никогда не было счастья. До этого момента я не была по-настоящему несчастной. Как оказалось.
Запах его кожи кружил мне голову. Я грубо высвободилась из его объятий, расплела наши ветви... встала с кровати и отошла к окну. Теперь мне надо изменить ту свою игру, чтобы жить дальше. Нужно убедить себя, что "я одна".
– От тебя пахнет полынью. Или лавандой. Это невыносимо.
Это было невыносимо. С этого дня аромат лаванды станет для меня ароматом потери.
Он молчал. Он будто умер. Как и я.
– В моей жизни, - сказала я, - все было плохо. Одинаково плохо. И это устраивало меня, потому что одинаково. А теперь...