Русалочка и хромой
Шрифт:
Во дворце не слышен был шум моря. С некоторых пор принцесса Ваноцца пожелала, чтобы немая фрейлина спала с ней рядом, и русалочка не покидала стены дворца ни днем, ни ночью, только во сне видя морские волны. Принца Эрика она видела чаще день ото дня - он, словно невзначай, приносил ей милые подарки, навещая свою невесту, и никогда не упускал возможности притронуться к огненным волосам немой красавицы. Ваноццу он почтительно звал «моя спасительница» - ведь корабли ее отца, короля южных земель, вернули принцу трон; а к русалочке обращался не иначе, как «мой найденыш», и иногда казалось, будто той кровавой
Но неясная тоска не покидала душу русалочки, усиливаясь с каждым днем. Однажды ей подумалось, что эта грусть вызвана разлукой с морем, и от мысли, что морские волны могут хотя бы на время унять эту боль, девушка заметалась по комнате, испугав принцессу Ваноццу.
Как ни пыталась русалочка объясниться со своей госпожой - та не понимала ее взволнованных жестов. Бекко написала на бумаге слово «море», но Ваноцца подумала, будто фрейлина испугалась шума далекого шторма, от которого потемнело небо на горизонте. Нежной теплолюбивой принцессе из южных земель не могло прийти в голову, что кто-то желает прогуляться к морю в этот непогожий зимний день. Чуть позже принц Эрик ласково потрепал измученную девушку по щеке и приколол к ее волосам белый цветок, сорванный в дворцовой оранжерее. Но и это не успокоило русалку.
– Ваше высочество, - сказала одна из фрейлин, утомленная суетой вокруг немой.
– Мне говорили, что сегодня во дворце видели хромого советника. Он все-таки приходится мужем бедняжке. Быть может, он поймет, что с ней творится?
Совет этот показался дельным Ваноцце, и она приказала послать за Ленне. Вскоре стук тяжелой трости за дверью указал, что королевский советник поблизости.
– Вот и он!
– вскричала принцесса.
– Слышишь, милая? Твой муж пришел!
Простодушное это восклицание заставило прыснуть со смеху остальных девушек, находивших забавным то, что немой любимице принцессы достался столь несуразный супруг, извещавший о своем появлении грохотом палки, точно древний старик.
На лице у Бекко отразились смешанные чувства: страх, вина, досада, и на мгновение могло показаться, будто она сбежит, куда глаза глядят, не желая видеть своего хромого супруга. Но затем тягостные эти чувства сменились растерянной улыбкой: так случается, когда больной принимает гадкую микстуру, кривясь и кашляя, но тут же чувствует облегчение.
Ленне, уставший, исхудавший, вошел в покои принцессы Ваноццы, неловко раскланиваясь с дамами. Встреча эта тяготила его не менее чем саму Бекко, оттого он смотрел угрюмо и мрачно. То, как девушка бросилась к нему, застало его врасплох, а она лихорадочно взмахивала руками, что-то объясняя.
– Что с вашей женой, советник? Надеюсь, она не бранит вас за нелепый жилет, который вы сегодня надели?
– со смехом спросила одна из фрейлин, и остальные дамы, позабавленные странной встречей супругов, тоже звонко рассмеялись.
Ленне, пропустив мимо ушей милые девичьи насмешки, ответил со всей серьезностью, что жене его, по всей видимости, нездоровится, и он знает, как унять эту хворь.
– Отпустите сегодня Бекко, ваше высочество, - сказал он, вновь поклонившись.
– Я знаю, о чем она просит. Вечером я верну ее вам.
– Настоящее сокровище, а не муж!
– вновь засмеялись фрейлины.
– Появляется
Принцесса милостиво разрешила чете Раудов покинуть дворец, взяв с Ленне клятву, что тот вернет немую фрейлину до наступления ночи - Ваноцца утверждала, что без маленькой милой Бекко ей плохо спится, десять раз кряду назвав ее своим сокровищем, и не меньше пяти раз - ангелочком.
Вскоре скромная карета советника уже катилась по мостовой.
– Вези нас по старой дороге, к бухте, - приказал Ленне кучеру.
– Мы с женой прогуляемся вдоль моря.
Бекко попыталась взять его за руку, чтобы поблагодарить, но замерла, не решаясь коснуться хромого. Лицо ее было таким растерянным, словно она не вполне понимала, что и как с ней происходит. То она невольно улыбалась, прислушиваясь к усиливающемуся шуму прибоя, то хмурилась, словно спохватившись, но затем ее глаза снова начинали блестеть.
До самого вечера они, как в прежние времена, медленно бродили меж дюн, припорошенных снегом, то спускаясь к морю, то уходя от холодных соленых брызг. Однако зимние вечера наступают рано, а сумерки сгущаются быстро - не успеешь глазом моргнуть.
– Что ж, нам пора, - сказал Ленне, до того не проронивший ни слова, и ни разу не показавший, как тяжело ему дается каждый шаг.
– Возвращайся во дворец, Бекко. Надеюсь, я сумел пригодиться тебе.
Простые эти слова внезапно изменили что-то между ними: девушка вздрогнула, словно очнувшись ото сна, и порывисто шагнула к мужу, словно желая его обнять. Но он отступил назад, глядя холодно и печально. Этот холод, казалось, передался и ей: руки Бекко бессильно упали, а на лице проявилась та самая тоскливая задумчивость, от которой она пыталась сегодня сбежать.
Маскарад
На следующий день был назначен тот самый бал-маскарад, взволнованные разговоры о котором ходили по столице уже несколько недель кряду. Приготовления к нему велись нешуточные - принц Эрик желал показать, что в город вернулось прежнее веселье, и заодно собирался избавить от остатков сожалений тех, кто по странной причине тосковал по временам недолгого правления Лефа.
– Такого фейерверка в Далии еще не видали!
– говорил он, потирая руки.
И каждый, кто ухитрился раздобыть приглашение на маскарад, желал, чтобы его наряд оказался под стать столь великолепному фейерверку. Портные работали ночи напролет, торговцы тканями хвастались друг перед другом баснословной прибылью, а дамы испортили себе все нервы, разузнавая, за какой маской следует искать принца Эрика и прочих знатных господ.
Впрочем, разве так уж надежно прячет маска от любопытных взглядов? Никому не составило большого труда узнать в мрачной, кособокой фигуре, замершей в самом дальнем углу хромого советника. А таких ярко-рыжих волос, как у его жены, во всем королевстве было не сыскать, и все нашли, что зеленое платье с рисунком сверкающей рыбьей чешуи их удачно оттеняет. Вскоре нашелся и принц: точнее говоря, после недолгих пересудов было решено, что самый веселый танцор в сине-золотом наряде непременно должен оказаться его королевским высочеством, ведь никто другой не сумел бы станцевать так изящно и ловко.