Русалочка
Шрифт:
– Батона нет?
– Папа задержался на работе.
– Что, опять?
– Брат недовольно поморщился.
– Похоже.
– Да и хер-то с ним. Ну, как, была в театре?
Кристина кивнула.
– Во даешь! Не застремалась?
– Половина на половину.
– Это как?
– Это больше я туда не пойду.
– Ясно. Толстого видела?
– Не зови его толстым, ладно? Я тебя умоляю.
– Ну, Вовчика. Видела?
– Да.
– Как он там?
– Паршиво.
Гарик захохотал:
– Сеструха, блин! Разлюбила толстого, что ли?!
– Не твое дело. Если
– Прости, забыл. Да не ссы, я знаешь как его люблю! Я же с вами повязан.
– Чего-чего?
– Ты что, ни фига не помнишь?
– Что именно?
– Ну, бляха-муха!
– Гарик с очаровательной улыбкой почесался в носу. – Год назад я вас это, того, чих-пых, первым застукал. Потом уже батон что-то просек, потом мазер. Мазер у нас все в самом конце узнает. Врубилась?
Кристина отрицательно покачала головой.
– Что я тебе тут объясняю?!
– Гарик поднял с журнального столика сексуальный справочник.
– На, держи.
– Зачем?
– сестра вопросительно смотрела на брата.
– Ну, пробитая!
– вздохнул Гарик.
– Читала?
Она кивнула.
– Когда вы с Вовчиком этим занимались... Врубаешься?
– Мы с Вовчиком этим... занимались? – Кристина потрясенно хлопнула глазами.
Не ответив, Гарик хохотнул:
– Ну ты даешь, сеструха, вспомнила столько всякой фигни, а это забыла.
– Ты не врешь?
– Слышь, не напрягай, - попросил он.
– Побазарь о сексе с Ольгой. Не я же тебе буду рассказывать.
Оставив насмерть заинтригованную сестричку, Гарик, посмеиваясь, улизнул из ее комнаты. Забыв об ортопедах, Кристина схватила костыли и отправилась вдогонку. Было жутко неприятно тащить по полу босые ноги, собирая там, где нет ковра, занозы и ссадины, но сейчас вдруг стало не до комфорта. Настигнув брата в гостиной, Кристина пыхтя опустилась на стул и уставилась на мальчишку в ожидании объяснений. Гарик лежал на диване, ел банан и смотрел по видику какой-то страшный боевик.
– Съешь лучше банан, - предложил он, даже не взглянув на сестру.
– Не хочу.
– "Крепкий орешек".
– Гарик кивнул на экран.
– Видела?
– Нет.
– Клёвый фильмец, зацени. Брюсок, блин! Га-га-га! Отпадный чувак, да?
Кристина с ужасом проследила, как Брюсок посадил волосатого парня на кол. Причем, бедняга практически не сопротивлялся: сложил лапки и помер.
– Брюсок?
– переспросила Кристина.
– Брюс Уиллис.
– Это у него один съемочный день стоит столько, сколько Вова не заработает в своем театре за триста лет? – вспомнила Кристина.
Гарик снисходительно усмехнулся:
– Сравнила жопу с пальцем! 0, о! Секи, клёвый махач!
– Мальчик восторженно показал на экран огрызком банана.
– Обоссышься!
... Поиграв рельефной мускулатурой, Брюсок добродушно улыбнулся, расправил плечи и нехотя свернул шеи одновременно двум парням. Не понимая, в чем дело: кто прав, кто виноват, - Кристина ойкнула от страха.
– Ха-ха-ха!
– Реакция сестры – позабавила Гарика: - Ты что?
– Да что-то мне...
– Не катит?
– Ни хрена.
– Кристина отвернулась, чтобы не видеть горы трупов в реках крови.
Понемногу обстановка на
– Ты чего-нибудь ждешь? – спросила вдруг Кристина.
– Я?!
– Брат удивленно обернулся.
– Как понять? Лежу, ничего не жду. А что?
– Нет, а потом? Ну, вообще.
– Когда вырасту, что ли?
– А ты вырастешь?
Гарик с подозрением покосился на Кристину:
– Ты что, опять, блин? Только начала выезжать во всё...
– Ну, вырастешь. А дальше куда?
– Никуда. Буду как папа. Может, лучше. Буду спать с тетками.
– Как папа?
– Ага!
– с хохотом подтвердил Гарик.
– А я, наверно, уже выросла.
– Да, пожалуй, тебе хватит.
– Тогда чего мне ждать?
Гарик невесело посмотрел в потолок. Могло показаться, что он задумался.
– Сеструха, бляха-муха!
– наконец, взорвался он.
– Я-то почем знаю? Жди того, кто захочет с тобой переспать. Все бабы этого ждут. Найдется такой, кто захочет на тебе жениться - ну, если без понтов, - за половину мамкиной капусты, считай, дождалась.
– Какой капусты?
– Деньги, блин. Деньги называются капустой. Потому что они зеленые.
– А почему половину?
Гарику явно надоел этот разговор. Он раздраженно поднялся, чтобы вновь ускользнуть от назойливой сестры.
– Не обломится же тебе все!
– пробубнил он, выходя из гостиной.
– Ты опять какая-то тормознутая стала.
* * *
– Славик, ты меня истязаешь! Я сейчас выпаду в осадок! Я... Я... Ты собираешься меня слушать? Не станем же мы сейчас выяснять эти фишки. Я не могу-у долго болтать, Сла-авик! В любой момент может войти мой шеф. Я тебе тысячу раз объясняла: мой шеф - женщина. Я не лесбиянка. И она не лесбиянка. Ты меня сейчас уморишь! Что узнаешь? Когда ты успел стать таким ревнивый? Повторяю: моя женщина-шеф терпеть не может, если личные проблемы решают по рабочему телефону. Да, та, которая не лесбиянка. Что ты волнуешься, у нас на работе и мужиков-то нормальных нет. Я тебе тысячу раз говорила... Славик, успокойся! Hу, какого рожна ты подгребешь? Зачем?! При чем тут мой шеф? Тебе сказали, что я сплю с мужем шефа? Кто тебе такое сказал?! А ты и уши развесил! Ха-ха-ха-ха! Ты бы видел мужа шефа - натуральный гомик. Ой, я уже в осадке, ты меня доконал! О чем ты с ней поговоришь? Повторяю: ее нет, она в Москоу. С тобой вообще бесполезно, я вешаю трубку. Славик, делай, что хочешь!
Такими словами секретарь «Атланта» Марина Афиногенова «лечила» ревнивого мужа в десятом часу вечера. Она думала, что находится в офисе одна, поэтому выбирать выражения ей даже в голову не пришло. Волей судьбы сюда же зашел муж директора Александр Николаевич. Жена велела ему забрать кое-какие бумаги, «натуральный гомик» все слышал, так что Марине пришлось писать заявление по собственному желанию на скорую руку.
Свободный вечер, без жены и любовницы, папа скоротал с друзьями в уютном ресторане на Садовой и, признаться, остался очень доволен последними событиями, так как они снимали с него обязанность постоянно врать и придумывать «истории».