Русалочка

Протопопов Георгий Викторович

За последние пару-тройку часов мы с Алисой, кажется, нашли общий язык. Она оказалась общительной и разговорчивой еще похлеще своей бабушки. И много смеялась, потому что обаяние и остроумие я включил на полную. Конечно, мое дикое, изводящее желание никуда не пропало, и я все время поглядывал на нее с жадностью, например, когда она мыла пол, но мне удалось немного задвинуть свою страсть ради приличия и простого общения. И вот тогда пропали злость и скованность, и оказалось, что с Алисой удивительно легко. Занимаясь делом, мы беседовали как старые близкие друзья. Не таким другом я хотел ей быть, но пока наслаждался и этим. Да, мне хотелось махнуть рукой на все рамки и впиться в ее пухлые от природы

губы, целовать ее румяные щеки и курносый носик, схватить ее за пышную грудь, развести ее крепкие бедра и так далее, но в целом эти побуждения глухо ворочались где-то в моей голове и почти не мешали общению.

«Не сейчас, – говорил я себе. – Иначе я все испорчу».

Выходит, у меня уже тогда имелись какие-то неоформленные планы.

В один момент мне подумалось, что это могло бы быть первым свиданием. Мы как бы притирались, как бы обнюхивали друг друга, знакомясь.

Алиса желала знать обо мне больше подробностей, чем я поведал за столом, и это с одной стороны было приятно, с другой же, мне не особенно хотелось изливать душу, тем более, я старался не забывать, что я вообще-то художник, и это делало мой рассказ донельзя фальшивым, пускай об этом знал только я. То есть, рассказывая о себе, я постоянно чувствовал некоторый дискомфорт. Ох, и дернул же меня черт ляпнуть про себя такое!

В свою очередь Алиса говорила о себе достаточно открыто и просто, и все, что касалось ее жизни, было мне, само собой, весьма интересно. Например, я узнал, что ей только девятнадцать, а замужем она уже чуть более года. «Он позвал, а я пошла». Детьми еще не обзавелись, но жили хорошо, не знаю, как там насчет любви (что-то такое в ее словах меня зацепило и даже вызвало какое-то злорадное, мрачное удовлетворение), но жили хорошо. «Гриша послушный и добрый».

Ах, да, Гриша. Был же еще Гриша.

Скажу так: кое-каких принципов у меня в ту пору не было. От слова совсем. И вообще, эта история не о благородстве, и я в ней совсем не положительный персонаж, и не ждите счастливой концовки. Все будет плохо, все будет очень плохо, и меня каждый раз трясет от воспоминаний, и я не знаю, как смогу об этом рассказать. Но я продолжу шаг за шагом, и будь что будет. Может, мне удастся освободиться в конце концов.

«Гриша тюфяк», – подумал я.

Кстати сказать, этот самый Гриша, натаскав в баню воды, сел на свой старенький, слегка убитый ИЖ Юпитер 3 с коляской и без номеров, что-то там повозился с зажиганием и благополучно отбыл восвояси, оставив молодую жену с практически незнакомцем, потому что у Гриши были неотложные дела в Князевке (кажется, ему надо было на ферму). Я удивился, но в то же время это меня взволновало. С его отъездом все стало восприниматься как-то иначе, и даже невинные разговоры приобрели легкий оттенок двусмысленности. По крайней мере мне так казалось. А перед этим, когда Гриша зашел попрощаться, а Алиса спокойно махнула рукой и сообщила, что придет вечером, я отвел его в сторонку и вручил несчастную, чуть помятую тысячу. Он принял ее с серьезным видом, а потом заулыбался, хлопнул меня по плечу и удалился в явно хорошем настроении. Немногим ранее я, испытывая почему-то некоторое стеснение, попытался отдать эти деньги Алисе, а она задумчиво посмотрела на меня, покачала головой и сказала:

– Лучше мужу отдай. – Она склонила голову, будто к чему-то прислушиваясь. – Да, пусть лучше у него будут, он обрадуется.

Снова задумалась, глядя на меня, словно я ее о чем-то спрашивал.

– Все нормально, он без спроса не пропьет. Вообще, он хозяйственный.

И еще раз задумалась.

– Сто рублей разрешу потратить, так и быть.

И поэтому щуплый Гриша ушел довольный, а я, пряча усмешку, вернулся в дом.

Я перелил воду из колодезного

ведра, нервничая, что вынужден находиться так далеко от Алисы, и тут увидел ее бабушку, которая показалась из-за дома со своим неизменным батожком.

– Как там у вас? – спросила она.

– Полным ходом, – беспечно отвечал я.

– Вот и ладно. Банька топится. Приходите ужо.

Мне вдруг вообразилась настолько интересная картина, что по телу пробежали мурашки. Стараясь ничем себя не выдать, я только кивнул, подхватил ведра и помчался обратно.

«Успокойся нахрен, – твердил я себе, пересекая тени от могучих берез. – Будь реалистом.»

Но очень уж заманчивой оказалась фантазия. Бабушка провожает нас в баню, и мы заходим туда вдвоем… такие, мол, у нас в деревне традиции. Да блин, ерунда все это, херня, причем очень детская.

– Ты чего такой? – подняла голову Алиса, улыбаясь и обращаясь ко мне, как к хорошему другу.

– Запыхался малость, – сказал я, совладав с голосом.

Она распрямила спину, уперлась руками в поясницу, демонстрируя грудь, туго натянувшую платье.

– Там… баня… – и голос мой заметно сел.

– Хорошо, – отозвалась Алиса, не обратив или сделав вид, что не обратила внимания. – Вечереет уже. Сегодня не закончу. Слушай, давай я еще завтра приду, окна помою и что там останется. С утра дел много… после обеда, хорошо?

Мое сердце буквально воспарило при этих словах.

– Завтра будет отдельная плата, – сказал я с какой-то барской наглостью.

Алиса нахмурилась.

– Зачем это?

– Не спорь. Ты и так очень много сделала сегодня.

Она огляделась, как бы оценивая свой труд.

– Ладно уж. Гришке скажу.

– Обязательно скажи. Порадуй мужа, – сказал я с ухмылкой.

Эти язвительные, плохие, как я тут же понял, слова сорвались с моего языка совершенно невольно, и я сразу же о них пожалел. Алиса глянула на меня с подозрением, но, к счастью, быстро отвлеклась, видимо, о чем-то вспомнив.

– У меня же занавески на окна есть! Не новые, но они хорошие. Я их постирала, а потом убрала. Завтра принесу.

«Что угодно, – думал я, – главное, что завтра мы снова будем вместе. Надеюсь, Гриша не увяжется следом. А может быть, завтра…».

– Повесим на окна, и дом совсем жилым станет, – продолжала Алиса немного, как мне показалось, мечтательно. – Может, домовой вернется. А-то пусто здесь.

Последнюю фразу я совершенно проигнорировал, сочтя какой-то деревенской шуткой. Я только потом узнал, насколько серьезно она относится ко всяким таким сказочным вещам. И да, домовой ведь действительно пришел (ха-ха); это случилось через несколько дней, и поэтому расскажу я об этом позже.

Алиса как будто встрепенулась.

– Хорошо, сейчас здесь домою, и хватит. Одно ведро оставь, в рукомойник нальешь, я его почистила. Ты же помыл ведра? Еще двор надо в порядок привести, он у Поляковых, – она бросила осторожный взгляд куда-то в сторону спальни, – сколько себя помню, весь заросший был. Но этим сам займешься.

Я улыбался как дурак. Мне нравилась ее уверенная хватка.

8

Солнце уже давно медленно, по-летнему, скатывалось к горизонту, когда мы пошли в баню. Ну как «мы». Первыми пошли бабушка с внучкой, а я сидел на лавочке возле крыльца. В душе я прекрасно понимал, что так будет, но все равно испытал нечто вроде смутного, приправленного иронией сожаления. Теперь все, что мне оставалось, это наблюдать за глупыми перемещениями кур по двору. Может, не такими уж глупыми. Петух, находя что-нибудь в низенькой как ковровое покрытие траве, поднимал голову, вращая безумным глазом, и тут же к нему мчались курочки и набрасывались на добычу. Сам он, кажется, ничего и не ел.