Русская Америка: Открыть и продать!
Шрифт:
Установление прямых и дружественных отношений с Японией тут было бы очень важным и полезным.
ОДНАКО японское посольство Резанова не удалось.
Страна восходящего солнца тогда очень жестко ограничивала любые контакты с внешним миром, и такой режим продержался не один век. О самоизоляции Японии в свое время я скажу подробно, а сейчас нам надо знать, что задача у Резанова была более чем сложной, но в принципе — выполнимой.
Вот как все разворачивалось…
Еще до отправления экспедиции Крузенштерна министр коммерции Румянцев подал царю 20 февраля 1803 года докладную записку
«Известно, что со времен бывшего в Японии страшного христианам гонения и изгнания из оной португальцев одни только батавцы (голландцы. — С.К.) имеют близ двухсот лет в руках своих толико выгодный для них торг сей. Сама природа, поставя Россию сопредельною Японии и сближая обе империи морями, дает нам пред всеми торговыми державами преимущество и удобность к торговле, к которой купечество наше, как кажется, ожидает токмо единого от правительства одобрения…
Соображая местные выгоды торговли нашей с Японией, нахожу, что крайне бы полезно нам было производить оную весьма употребительными японцами в пищу рыбами и жирами, у нас в великом изобилии не токмо в Америке, но и на самых Курильских островах и в пределах Охотского моря добываемыми, выделанными из разных морских и земляных зверей кожами, разною мягкою рухлядью, моржовою и мамонтовою костью, сукнами и, испытав притом ввоз в Японию разных к роскоши служащих товаров, как-то зеркал и тому подобного, получить от них на обмен пшено, не только для американских селений, но и для всего Северного края Сибири нужное, штыковую медь, добротою своею в целом свете известную, разные шелковые и бумажные ткани, серебро, лаковые и многие другие вещи…»
Изложив все это, Румянцев предлагал:
«На сей предмет не благоугодно ли будет Вашему императорскому величеству с отправляющимися ныне в Америку судами назначить род некоторого к японскому двору посольства и, употребя к исполнению сего важного предприятия человека с способностями и знанием политических и торговых дел и ободря его особливым Вашего императорского величества покровительством, поручить ему сделать японскому двору приличным образом правильное о достоинстве Российской империи внушение, положить тамо прочное основание торговли и постановить на предбудущее время дружественные отношения между обеими империями…»
Через месяц, 27 марта, Румянцев подает царю новый «всеподданнейший» доклад, где наряду с изложением проблем Русской Америки вновь пишет об идее посольства в Японию.
И 30 июня (12 июля) 1803 года Александр подписывает грамоту «Божию поспешествующею милостью его Тензин-кубоскому величеству самодержавнейшему государю обширной империи Японской, превосходнейшему императору и повелителю…».
После тяжеловесного введения сообщалось, что, «избрав в роде достойного верноподданного действительного камергера двора моего Николая Резанова, дабы с должным почтением мог он приближаться к самодержавной особе Вашей, желаю, чтобы он подал Вашему его Тензин-кубоскому величеству сию грамоту по надлежащему обряду с истинным
Конкретно Александр предлагал «его Тензин-кубоскому величеству», чтобы «дозволили купечествующему народу моему, а паче жителям Кадьякских, Алеутских и Курильских островов, яко Вам соседственным», приставать «не токмо в Нагасакскую гавань и не токмо одному кораблю (формально такое разрешение было дано еще в конце XVIII века, о чем я чуть позже расскажу. — С.К.), но и многим и в другие гавани с теми избытками, какие Вам благоприятны будут».
Интересен и конец этого послания: «Посылаю при сем Вашему Тензин-кубоскому величеству в дар часы, вделанные в фигуре механического слона, зеркала, мех лисий, вазы костяной работы, ружья, пистолеты и стальные и стеклянные изделия. Все сии вещи выделаны на моих мануфактурах. Хотя оные небольшой стоят цены, я желаю, чтобы они только приятны для Вас были и чтоб в пределах моего государства нашлось что-нибудь Вам угодное».
А 10 (22) июля 1803 года Александр лично утвердил инструкцию Румянцева для Резанова из 23 пунктов. Это была общая инструкция на всю экспедицию, но были там и пункты, касающиеся Японии, составленные в духе мыслей Румянцева.
В августе «Надежда» и «Нева» ушли в плавание, в виду Сандвичей расстались, Крузенштерн с Резановым ушли на Камчатку, а оттуда— в Японию.
Прибывшую в Нагасаки 26 сентября (русского стиля) 1804 года «Надежду» встретили там с чрезвычайными предосторожностями. В 10 часов вечера на корабль прибыли чиновники-баниосы. Они без приглашения прошли в кают-компанию, без приглашения сели и без приглашения же закурили трубки.
Впрочем, они тут же их изо ртов вынули — от изумления тем, что на путь от Камчатки до Нагасаки русские затратили всего месяц.
Вместе с японцами были и голландцы — внешне к русским лояльные, но их появлением обрадованные вряд ли…
Япония в то время находилась в состоянии глухой самоизоляции, длившейся не один век. 0 причинах этого и о самом этом режиме в свое время будет сказано, повторяю, достаточно. Но — так ли, иначе, иностранцев-европейцев там тогда не то что не жаловали, а вообще не принимали. Последних христиан — португальцев выслали с Японских островов в 1638 году. И с тех пор заход в Японию грозил европейцам смертью. Исключение было сделано только для голландцев.
И вот теперь на голову не только сынам Страны восходящего солнца, но и сынам далекой Батавии свалились сыны русского Севера.
После первого контакта японцы Резанову общаться с голландцами запретили, но я подозреваю, что те о том не горевали — так проще было иметь благопристойный вид при хитрой игре. Более того, я не исключаю, что и последующее развитие событий было инспирировано голландцами, среди которых очень могли быть (а точнее — их не могло не быть) английские агенты.
На следующий день губернатор Нагасаки прислал в подарок домашнюю птицу, рис и свежую рыбу, но в тот же день затребовал весь порох и огнестрельное оружие. Шпаги офицерам, впрочем, были оставлены, чего не позволялось даже голландцам.