Русская армия и флот в XIX веке
Шрифт:
Заключительной частью устава являлось «Линейное учение», направленное в войска в 1820 г. Оно заключалось в изучении правил «движений и действий нескольких батальонов совокупно, как в линии, так и в колонах». Устав предусматривал правила построения фронта в линию восьми батальонов, в 20 шагах один от другого. Эти построения были очень сложны и крайне утомительны при исполнении. Они требовали большой точности. Особенно сложно было производить перемену фронта линией батальонов вперед, назад и «облически», т. е. в полоборота. Кроме линий и колонн, предусматривалось построение — каре.
Таким образом, между уставами и боевой практикой наметился разрыв. Делу не помогли появившиеся в 1818 г. «Правила рассыпного строя, или наставление о рассыпном действии пехоты, для обучения егерских полков и застрельщиков всей пехоты, изданные
Попытка Барклая-де-Толли закрепить опыт прошедших войн практически ни к чему не привела, так как в армии все больше укреплялась идея непрерывными учениями и муштрой занять время солдат и офицеров, дабы не происходило «вторжение свободных мыслей извне и возбуждение размышлений». Это направление возглавлялось генералом А. А. Аракчеевым.
Никаких знаний, кроме механического знания устава, от войск не требовалось. Все измерялось качеством марша и четкостью экзерциций. В 1822 г. командир 17-й пехотной дивизии полковник Желтухин ввел в своей дивизии прусский учебный шаг. Александр I, ознакомившись с этим нововведением, издал указ об использовании его в боевой подготовке всех пехотных частей.
В армии этот указ встретили с негодованием и протестовали против него. Дежурный генерал А. А. Закревский писал начальнику штаба 2-й армии генералу П. Д. Киселеву: «О шаге и прочем … велено приучать солдат; посылаю вторичную о сем бумагу; не объявляй по армии, а вводи сии новости (чем армия наша отличается) в учебных командах постепенно, следовательно, и ропоту никакого быть не может» [299] .
Мастера экзерцицмейстерства добивались превращения воинской части в машину. Даже вел. кн. Константин в письмах к начальнику гвардейского штаба генерал-адъютанту Сипягину резко осуждал установившуюся систему: «Ныне завелась такая во фронте танцевальная наука, что и толку не дашь: … Я более 20 лет служу и могу правду сказать, даже во время покойного государя был из первых офицеров во фронте; а ныне так перемудрили, что и не найдешься» [300] .
299
Н. Епанчин. Тактическая подготовка русских войск в XIX в. СПб., 1904, стр. 21.
300
Н. К. Шильдер. Император Александр I, т. IV. СПб., 1898, стр. 16.
Оценка Константина Павловича представляет значительный интерес потому, что он сам по духу был гатчинец, и учения в Варшаве мало чем отличались от учений в Петербурге.
Если так делали в Петербурге и Варшаве, то не отставали и в полевых войсках. Генерал Сабанеев, приняв в командование 6-й корпус, нашел его в тяжелом состоянии: «Учебный шаг, хорошая стойка, быстрый взор, скобка против рта, параллельность шеренг, неподвижность плеч и все тому подобные, ничтожные для истинной цели предметы, столько всех заняли и озаботили, что нет ни минуты заняться полезнейшим. Один учебный шаг и переправка амуниции задушили всех, от начальника до нижнего чина. Какое мученье несчастному солдату, и все для того только, чтобы изготовить его к смотру! Вот где тиранство! Вот в чем достоинство Шварца, Клейнмихеля, Желтухина и им подобных!» [301] .
301
Н. Епанчин. Указ. соч., стр. 16–17.
Еще более усилились эти тенденции во второй четверти XIX в. Основное внимание изданного в 1831 г. устава о строевой службе было обращено на выработку у солдат автоматизированных строевых навыков.
Главное в одиночной подготовке состояло в выработке «чувства
302
Г. Леер. Коренные вопросы. СПб., 1897, стр. 33.
К ротному учению предлагалось переходить после того, как «нижние чины будут хорошо обучены всем правилам одиночного и шереножного учения… и таким образом подготовят роты к батальонному строю». Обучение рот и батальонов также сводилось к строевой подготовке. Завершался весь процесс подготовки линейным учением, когда отрабатывался строй и стрельба крупными массами.
Обучение кавалерии не отличалось от обучения пехоты. От конницы требовалось одно — точное соблюдение уставов. Меньше всего думали о ее тактической подготовке и заботились лишь о красивости фронта и мастерском выполнении различных построений на смотрах. Это и было главной причиной того, пишет Герсеванов, что «наша регулярная кавалерия в Крымскую кампанию не отличалась никакими замечательными действиями; к тому же лошади ее, привыкнув к манежам, теплым конюшням, не выносят трудов и лишений продолжительной кампании, несмотря на то, что вся тяжесть аванпостной службы лежит на казаках» [303] .
303
H. Герсеванов. Несколько слов о действиях русских войск в Крыму в 1854 и 1855 годах. Париж, 1867, стр. 87–88.
Несколько лучше было поставлено обучение артиллеристов, но и здесь задача сводилась главным образом к отработке строевых правил, к соблюдению твердого порядка в расположении орудий во время построения войск. Меньше всего при этом думали об обучении цельной стрельбе.
Весьма сложной была отработка совместных действий разных родов оружия. Для руководства были изданы в 1839 г. «Правила для построения пехотных дивизий в боевые порядки и общие колонны».
В целях выработки единых форм управления действиями пехоты с артиллерией для дивизии были разработаны четыре основных боевых порядка и один резервный.
1-й боевой порядок («обыкновенный») предназначался для обороны и в том случае, если обстановка не была выяснена.
2-й боевой порядок («разомкнутый») предназначался также для действий при невыясненной еще обстановке.
3-й боевой порядок («растянутый») применялся уже при выявившейся обстановке. Его характерной чертой было то, что в первую линию выдвигалось три полка, которые открывали сильный равномерный по всему фронту огонь.
4-й боевой порядок («усиленный») предназначался главным образом для удара в штыки. Он имел в первой линии три полка, построенные в колонны к атаке [304] .
304
«Правила для построения пехотных дивизий в боевые порядки и общие колонны». СПб., 1839, стр. 7-15.
Для кавалерии также было установлено три боевых порядка. Они имеют тот же характер, что и в пехоте. Форме было подчинено все. Равномерное распределение сил по фронту, симметричность, равнение и т. п. поглощали все внимание.
Нормальные боевые порядки, в которых отражались формы ведения современного боя и подчеркивались сильные стороны гладкоствольного оружия, были доведены до логического абсурда узким пониманием характера боевых действий, подчинением содержания форме и фетишизацией плотных боевых построений.