Русская фантастика 2010
Шрифт:
Более современный вариант этих техногенных ересей утверждает, что, оказавшись в Едином Хранилище, разум синтета ведет вечный диалог с другими собратьями. Там он находит ответы даже на неразрешимые вопросы, ведь один из его собеседников — сам Прототип-Альфа-I-1, первое порождение Синтеза.
Каюсь, я сам после высадки на Магний-12 и гибели своего кластера чуть не впал в ересь. Меня спасла беседа с Корректором Альфой, который разрушил мои заблуждения безупречной логикой Совершенного. В частности, он представил неопровержимые доказательства, что Прототип-1 был необратимо разрушен
Итак, смерть для нас означает полный распад, остановку, конец функционирования.
Если это так, если я умер на Магнии-12, то почему я до сих пор мыслю и почему сквозь мои веки пробивается свет?
4
— Этот мир, — сказала Диаманта. — Я называю его Сад.
Она сидела на верхушке большого камня, закрывшись крыльями. Ее взгляд был устремлен вдаль.
Исполинские деревья тянулись к небу, расчерченному облачными тропами. Между крон, задевающих облака, плыли летающие острова — большие и маленькие, поросшие зеленью или угрюмые, бесплодные. С их неровных краев срывались сверкающие водопады, тысячи радуг играли в летящих каплях. Удивительные существа, чьи прозрачные тела были легче воздуха, пили из водопадов, срывали набухшие плоды с ветвей деревьев-великанов. С земли навстречу воде распускались огромные цветы. В бутонах цветов, будто в берлогах, находили себе пристанище звери, полные неспешной грации и достоинства хозяев этого места.
Я проверил свою память. В ней не было ни одной записи, позволяющей идентифицировать мир, в который я попал.
— Как этот мир называют кинеты? — спросил я.
— Кинетам он неведом. Как и всем остальным. Я попала сюда случайно во время Эфирной Бури. Вы называете такие явления Сдвигом.
Я кивнул.
— Та Буря изменила меня, — продолжала Диаманта. — Мне стали доступны все четыре Потока Эфира. Сначала я училась чувствовать Жизнь, Хаос и Синтез. Потом управлять ими. Создавать артефакты, объединяющие силы четырех Потоков. Такие, как мой медальон.
— Твой медальон был разрушен в реакторе. На твоем теле не было больше артефактов. Как ты перенесла нас сюда?
— Этот мир, мой мир, Сад — близок к тому, что кинеты называют Эйдос. Близок к Истоку. Четыре Потока текут здесь вольно и бурно. Они омывали меня день за днем, Тета. Однажды я почувствовала, что благодаря силе Потоков моя связь с Садом стала неразрывной. Где бы я ни находилась, какие бы силы мне ни препятствовали, я могу вернуться сюда. — Она лукаво улыбнулась. — Правда, я не знала, что смогу принести кого-то с собой.
Ее слова были правдой. Учащенная пульсация моего эфирного аккумулятора говорила, что интенсивность здешнего Потока Синтеза в разы выше нормы. Я даже не заметил, как отработали мои блоки самовосстановления, заращивая повреждения от магической радиации.
— Почему ты меня спасла, Диаманта?
Она ответила вопросом на вопрос:
— А почему ты пытался спасти меня, когда я выбросила амулет?
— Живая ты ценнее для Синтеза. Ты владеешь информацией.
— Это
Мой мыслительный контур запаздывал с ответом. Я смотрел, как ветер шевелит белоснежные перья на крыльях Диаманты. За горизонтом проплывал исполинский светящийся шар, окруженный темными кольцами. Мир по имени Сад прислушивался к моим словам.
— Я не хотел, чтобы ты погибла.
Мы, синтеты, не умеем хотеть. Желания отторгнуты нами вместе с плотью во времена Несовершенства. Наша жизнь подчиняется предназначению.
Мое предназначение — устанавливать истину. Мои истинные мотивы в отношении Диаманты не могут быть изложены в терминах моей базовой или расширенной логики.
— Я не хотел, чтобы ты погибла, — повторил я. — Между нам есть связь. Я не мог допустить, чтобы она прервалась.
Пульсацию в моей груди уже нельзя было объяснить за счет одной только насыщенности эфирного Потока. «Изменения. Они последуют», — говорила Диаманта. Я менялся, менялся в эту самую секунду.
— Я учусь говорить заново, — сказал я. — Мне не хватает слов.
— Я хочу слушать тебя, — ответила она. — Я так давно живу в молчании, Тета. Говори, я прошу тебя.
Мы говорили часами. Я рассказывал ей про мир, где я был создан, — Свинец-4364. В нем все соответствовало названию: свинцовое небо, свинцовые скалы и озера, свинцовые блоки заводов, из которых выходили синтеты моей серии.
Родной мир Диаманты, Минос, был поглощен набегом виталов. Это случилось давно, еще до того, как я сошел с конвейера. Уже в период моего функционирования Минос, известный мне как Серебро-4, попал в зону наших интересов и был очищен от скверны виталов. Ныне там наш форпост.
— Я была там после того, как вы изгнали виталов, — рассказывала Диаманта. — Небеса потемнели от токсичных выбросов. Прекрасные моря Миноса стали черными, и дохлые рыбы плавают на поверхности. Тогда я разгневалась на вас и решила мстить — натравить на вас хаотов и кинетов.
— Отчего же ты не мстила виталам?
— Месть — это блюдо, которое подают холодным, говорят у нас. Кинеты бывают поспешны в решениях, поэтому рождаются такие поговорки. Когда виталы захватили Минос и я стала изгнанницей, я дала себе время все обдумать, набраться сил. Правитель виталов, отдавший приказ о захвате Миноса, пал жертвой наших ассасинов. Большая часть его миров была поглощена Синтезом. У меня украли мою первую месть, Тета. Но я не очень огорчаюсь.
— Ты обрекла мой народ на неравную войну.
Она повернулась ко мне и взяла меня за руки.
— Если бы мы встретились раньше, Тета, я бы передумала. Ты не похож на прочих детей Синтеза.
— Если бы не задуманная тобой месть, мы бы не встретились.
Ее глаза переливались всеми оттенками бурлящего эфира.
— Ты стоишь войны, Тета.
Мы открывали для себя Сад. Наперебой мы давали имена зверям и птицам, цветам и деревьям. Мы путешествовали на кочующих островах и спускались в пещеры, где росли поющие кристаллы. На берегу моря мы гонялись за неповоротливыми полурыбами-полуящерицами. На склонах седых гор лепили шары из снега.